иногда заходил к мудрым и брату, но живёт где-то на ярмарке. Очень сильный колдун, почти как посвящённый! Великий Безымянный любил брать его в круг, пока не приблизил к себе Мули, да и после иногда… Кстати, как там Мули у вас поживает? Не слишком чудит?»

Лгать или отмалчиваться на прямой вопрос Вильяра не стала. Вместе они поплакали над горемычной судьбой племянницы…

Глава 26

Труп с проломленной головой Ромига видел утром и решил не устраивать вскрытие. Гораздо интереснее было место, где из живого арханина некто сделал этот самый труп. Бегло осматривая вонючий закуток за торговыми рядами (пройтись бы по ним спокойно и с лица!), Ромига поначалу усомнился, что найдёт здесь хоть что-то интересное.

— Здесь лежало тело, так? Рядом некоторое время кто-то сидел на корточках. Перетаптывался, значит, сидел долго. Потом припал на правое колено и опёрся на левый кулак. Возможно, чтобы ударить правой рукой? — нав проговаривал вслух всё, что наблюдал, и свои краткие выводы. — Из такой позиции удобно бить, но можно и ворожить, да хоть за ухом чесать лежащего!

Мудрый Латира стоял при входе в закуток и на все Ромигины реплики пока согласно поддакивал.

— Там, где некто опирался коленом, на подтаявший снег налипли шерстинки от штанов. Рыжие. Я такие штаны уже видел, и сидел их хозяин над нашим с Вильярой пленником примерно в той же позе. Жаль, мы с мудрой толком не рассмотрели, что он натоптал на тракте. Колдовской след «нашего» рыжего я здесь тоже чую и узнаю, но слабый: от присутствия, не ворожбы. Твой след сильнее, ты был тут позже и много колдовал… О, погоди-ка, здесь ещё кто-то отметился!

Нав резко, высоко подпрыгнул и сдёрнул с верха снежной стены измочаленный обрывок шнура. Знакомого!

— Смотри, Латира: этим я связал арханину локти. Опасался, что разорвёт, но не хотел затягивать на морозе — оставлять его без рук. Для надёжности зачаровал шнурок и узел. Не сняв моего заклятия, ни порвать, ни выпутаться было нельзя. Сам пленник расколдовать вязку не мог, я принял меры. Это сделал другой, но при том не «наш» рыжий! Моих чар тут никто не знает, поэтому шнурок — в клочья, это не важно. Третий здесь был, без сомнения! Сейчас посмотрю, не оставил ли он ещё чего.

— А похоже, оставил, — воскликнул Латира, глядя вверх на стену, напротив которой стоял.

Ромига подошёл ближе и на высоте среднего охотничьего роста, гораздо выше макушки Латиры, в луче солнца увидел пару прилипших к снегу серых шерстинок.

— Не твои?

— Ветер, конечно, шалун… Проверь! Ты же умеешь!

— Сначала закончу здесь.

Нав осмотрел и просканировал всё, что мог, но ничего интересного, кроме пары кусков того же измочаленного шнура, не нашёл. Все останки шнура бережно припрятал: пригодятся. Прежде, чем запускать генетический поиск по шерстинкам, спросил старика:

— Мудрый Латира, скажи, а много на Ярмарке серых, кроме тебя?

— Вспомни трактир, Иули.

— Я не видел ни одного. Белые и несколько рыжих.

— Правильно, Иули. Моя масть тут — самая редкая. А серых и высоких на всей Нари Голкья, думаю, можно сосчитать по руке. Не купеческим счётом, охотничьим! Парень, которого описал Пурна, не просто приметный, а хуже крашеного. Если серые шерстинки оставил тут не он, я готов съесть свои сапоги! А если его не запомнил Груна, закушу сапоги штанами.

— Погоди, мудрый, не спеши портить хорошие вещи! — усмехнулся нав. — Итак, смотри! Даже если колдовской след на шнурке не от серого. Если арханина развязал кто-то ещё. Если серый когда-то заходил сюда просто отлить. Он всё равно, скорее всего, тот, кто натравил Пурну на нашу маленькую воительницу… Кстати, сам-то ты такого приметного охотника на ярмарке ни разу не встречал?

— Стыдно сказать, Иули, — голос старика дрогнул. — Но с середины лета и до моего бегства в снега, со стрелою в спине, я опасался смотреть по сторонам. Сидел то в шатре, то в логове. Если парень крутил с Наритья, у него тоже были причины меня избегать. Может, имя-то я слышал, да Пурна его не знает и нам не сказал… Будешь искать его сейчас?

Ромига бережно отлепил от стены одну шерстинку, внимательно осмотрел и просканировал, проверяя дурацкую гипотезу, не крашеная ли? Отличный способ отвлечь внимание: яркой обманной приметой. Сам когда-то пользовался… Нет, натуральная, и точно не Латирина: длиннее и мягче. Поджечь шерстинку и запустить поиск — казалось бы, чего проще? Но при таком остром предчувствии неудачи, как охватило вдруг Ромигу, даже начинать никакое дело не стоит, проверено опытом. Лучше отложить, собрать дополнительную информацию, обдумать и взвесить. Нав достал из поясного кармашка пакетики для проб (милый привет из далёкого дома!), упаковал шерстинки по одной и спрятал. Заодно собрал немного рыжих со следа колена и белых, испачканных кровью убитого. Уж проверять, так всё и всех, но позже. Вздохнул:

— Был бы у нас хоть десяток серых волосков! Вот, мы с тобой сейчас узнаем, где этот поганец. Допустим, снова сидит в трактире. И что ты предлагаешь делать дальше? Разбираться с ним в толпе — хуже нету. Скрадывать и ловить? Сколько дожидаться будем, пока выйдет? А сколько там выходов? А скрутим его — нельзя давать ему очухаться, надо сразу беседовать: по-хорошему или по-плохому. А нас ждёт Вильяра и эти, в пещере Совета.

Латира задумчиво, мрачно глядел на Ромигу снизу вверх:

— Многие боялись Наритьяру Среднего, Иули! Ты убил его, словно белянку подстрелил. Здесь ты, чужак, вынюхал то, что пропустил я…

После такого захода нав ожидал, что старый хитрец начнёт брать «на слабо» и торопить. Сочинял адрес, куда послать в ответ, но Латира удивил.

— Ты опытен в такой охоте, Иули. Как решишь, так и сделаем сейчас. Всё, что ты нашёл, я засвидетельствую перед Советом. И саму твою помощь тоже засвидетельствую.

— Договорились, мудрый. Тогда возвращаемся пока в твоё логово. Там тепло! Надеюсь, у тебя в кладовке найдётся что-нибудь съестное?

— Мясо, вяленое.

— Хорошо.

Когда они вернулись в пещеру, Вильяра с отрешённым видом помешивала снежно-водяную кашу в большом котле. Та самая работа, которую начала и не закончила несчастная Мули. Для мудрой — дело на щелчок пальцев или короткую песенку, но колдунья воздерживалась от ворожбы. Глаза её были красны, лицо ещё сильнее осунулось, плечи поникли. А главное, тот благословенный жар, которым Вильяра всегда была богата и щедро делилась, ныне будто выдуло ледяным ветром. От глухой, безнадёжной тоски — эха её чувств — Ромиге захотелось выть. Подошёл и обнял