и ничего не спрашивала, только порой втягивала ноздрями морозный воздух, словно принюхиваясь.

Элмерик глянул на королевский меч в камне и обмер: защитные валуны на его глазах превратились в зеркально-чёрного змея: каждая чешуйка на его спине была с кулак величиной. На спине виднелись небольшие кожистые крылья, что позволяло заподозрить его в дальнем родстве с драконами. Правда, летать он, скорее всего, не мог: крылышки были слишком малы, чтобы поднять в воздух такое длинное тело. Змей был настолько огромен, что обвивал плотным кольцом весь холм с мельницей. Зубастая пасть была раскрыта до предела, а вместо раздвоенного языка наружу торчала рукоять королевского клинка. Из глотки сочилась кровь, окрашивая пятнами снег вокруг. «Опять чёрное и красное на белом», — подумал Элмерик, а потом вскричал, поражённый внезапной догадкой.

— Я видел его раньше! Во время Испытания у родника в сердце Чёрного Леса. Он обещал, что мы ещё встретимся.

— Сейчас он занят и вряд ли сможет поболтать с тобой, — усмехающийся Шон опять возник из ниоткуда. Наверное, уже заснул там, в обычном мире, чтобы стать воплощённым сном. — Да и нам есть, чем заняться. Вы слышите? Битва вот-вот начнётся.

Элмерик прислушался, но не услышал ничего, кроме протяжного свиста ветра, скрипа снега под ногами, криков незнакомых птиц и потрескивания сучьев над головой. Правда, ему и этого хватило, чтобы почувствовать, как кровь стынет в жилах. Что-то надвигалось.

Другие Соколята испытывали схожие чувства. Орсон озирался по сторонам так усердно, словно и в самом деле пытался смотреть за двоих. Джерри хмурился и сжимал зубы. Розмари вглядывалась куда-то в туманную даль. Элмерик и не помнил, когда прежде видел девушку настолько сосредоточенной.

— Я слышу, — вздрогнув, она вцепилась в рукав стоявшего рядом с ней Мартина.

— Конечно, — кивнул тот. — Тебе ли не знать, как звучат отголоски проклятий.

— Ох, страшно-та, но так и манит… — девушка выпрямила спину и с вызовом глянула в ледяное серебряное небо. В этот миг она показалась Элмерику даже красивой.

— И я тоже, — прошелестела Келликейт. — Не слышу. Но чувствую… Как зверь чует приближение опасности.

Её глаза были плотно завязаны чёрным платком, надвинутый капюшон отбрасывал густые тени на лицо. В строгом платье со шнурованными рукавами и летящей широкой юбкой, которую полоскал свежий ветер, она была похожа на изображения самой мрачной ипостаси четырёхликой богини — Морриг, повелительницы воронов и битв.

В этот миг в лесу раздался странный звук. Словно где-то в чаще лопнула струна на невидимой арфе. Мельничное колесо со скрипом повернулось. Ручей так и остался заледеневшим, оно вращалось само по себе.

— Началось! — Келликейт присела, принюхалась и, совсем по-кошачьи чихнув, выпустила руку Орсона. — За мной, скорее!

Она протянула ладони вверх, словно обращаясь к небу и сделала резкий жест, будто что-то разрывая. Элмерик не без содрогания заметил, что её ногти удлинились и больше не выглядели человеческими.

Послышался треск рвущейся ткани, и перед ними возник вход, похожий на раскрытую рану. В нём виднелись всё те же лес и холм, только небо было багрово-огненным.

Келликейт первая шагнула в разрыв и тотчас же пропала из виду. Орсон бросился за ней всего мгновением позже. Мартин махнул рукой Шону, оставшемуся со старшими Соколами, и, перекинув назад длинную косу, шутливо поклонился Розмари, пропуская даму вперёд. Девушка подобрала юбки и бесстрашно прыгнула в начавшую сужаться щель. Мартин ушёл следом. Оглядевшись, Элмерик понял, что из Соколят остались лишь они с Джерри.

— Что, страшно? Ты весь побелел, Рыжий.

— На себя посмотри! — фыркнул бард.

Покрепче перехватив арфу, он позволил порыву ветра подтолкнуть себя в спину — в самую середину затягивающейся прорехи. Дыхание перехватило. Зажмурившись, Элмерик полетел кувырком. Несколько раз больно ударился плечом о мёрзлую землю, а когда снова открыл глаза… оказалось, что он стоит всё на том же холме. Только теперь вокруг стемнело, и даже звёзд на небе не было. Через мгновение рядом возник Джеримэйн и едва не сбил барда с ног.

— Чего встал? А ну подвинься!

— Где мы теперь? Не понимаю… только что ведь было утро.

— Мы всё ещё на другой стороне леса, просто прошли чуть глубже, — пояснила Келликейт. — А ночь… таковы мои дороги. Тут всегда ветер и тьма, но я не жалуюсь. Будьте готовы, друзья. Врата открываются.

Глухую ночь вдруг озарила яркая слепящая вспышка, и почти у самых ног девушки закружился, вырастая, светящийся вихрь. Она вскрикнула и отпрянула, налетев на Орсона. Тот задвинул девушку себе за спину, одновременно доставая свой меч из ножен.

Джеримэйн вытянул вперёд сжатый кулак с кольцом на пальце, скрипя зубами от напряжения.

— Эта штука не хочет работать! Да как ею вообще чертить фэды?

Он попытался сорвать с пояса чародейский нож, но выронил его на землю и теперь, не глядя, пытался нащупать в снегу, продолжая размахивать второй рукой.

— Нельзя закрыть то, что ещё не открылось, — Мартин тоже достал клинок и произнёс несколько слов на эльфийском, отчего лезвие, побледнев, окуталось туманной дымкой и запотело. В руке у Розмари тем временем расцветала алая роза. Бутон появился прямо из ладони, раскрыл лепестки, налился цветом. Девушка смотрела на него, улыбаясь каким-то своим мыслям. Такое выражение лица Элмерик видел у неё впервые: снисходительность, жестокость, холодный расчёт. От неё впервые исходила настоящая опасность.

В этот миг Врата распахнулись, и будто невидимая плита обрушилась на Элмерика, вышибая дух, придавив его к земле — как тогда, в зале, в день, когда Каллахан решил проучить самонадеянных учеников. Ремень впился в плечо почти до крови: арфа по-прежнему висела за спиной, но сейчас Элмерику не хватило бы сил даже достать её. Однако он ещё помнил, для чего в битве нужны барды, и тихонько запел, пробуя голос.

«Ещё не поздно зажечь свечу, рассеять тьму и прогнать печаль».

Из пульсирующей тьмы и колышущегося багрового марева одна за другой выходили твари, при взгляде на которых у Элмерика словно переворачивались внутренности. Многоногие, многоглазые, криволапые, с зубастыми пастями по всему туловищу. Они гоготали, скрипели,