мне твою одежду и колотушку, – сказал Ши Сю.

Он вырвал из рук даоса колотушку, а как только тот разделся, всадил ему в горло кинжал. Даос мертвым упал на землю. Тогда Ши Сю, надев его рясу и монашеские обмотки, подвесил кинжал на пояс и пошел по переулку, стуча в колотушку.

В то время монах лежал в кровати. Услышав стук колотушки, он быстро вскочил, накинул на себя одежду и сошел вниз. Ин-эр первой подошла к воротам, чтобы открыть их, и следовавший за ней монах быстро прошмыгнул на улицу.

Между тем Ши Сю продолжал бить в колотушку. Тогда монах тихонько спросил:

– Зачем ты продолжаешь шуметь?

Но Ши Сю не ответил ему, а когда монах дошел до конца проулка, он одним рывком повалил его и, крепко прижав к земле, приказал:

– Смотри, не кричать! Заорешь – убью! Снимай одежду!

Монах узнал Ши Сю и, конечно, не смел ни сопротивляться, ни кричать. А тот раздел его, не оставив на нем ни одной нитки, и, выхватив кинжал, четырьмя ударами убил на месте. Положив затем кинжал рядом с трупом даоса, Ши Сю увязал одежду обоих убитых в узел и вернулся к себе на постоялый двор, где и лег спать. Но говорить об этом мы не будем, а расскажем о том, как живший в этом городе торговец пирожками и кашей, старый Ван, встав в этот день во время пятой стражи, вышел со своим товаром на улицу, чтобы распродать его в утренние часы. Он шел с фонарем в сопровождении мальчика-слуги. Проходя там, где лежали трупы монахов, он не заметил их, споткнулся и упал на землю. Все его пирожки рассыпались, а каша разлилась по земле. Мальчик закричал:

– Ой, беда! Здесь лежит пьяный монах!

С трудом поднявшись на ноги, старик почувствовал, что его руки в крови, и завопил, сам не понимая, что все это значит.

Услышав шум и крики, жители стали отпирать двери и вышли с огнем на улицу. Осветив место происшествия, они увидели кровь и тела убитых.

Они задержали старика, чтобы отвести его к властям.

Падает с неба несчастье,

Послано свыше оно:

Значит, страданье и горе

Нам на земле суждено.

О том, как старый Ван избавился от беды, вы узнаете из следующей главы.

Глава сорок шестая

Ян Сюн Тощий Гуань-со учиняет расправу на горе Цуйбиншань. Ши Сю, рискуя жизнью, сжигает постоялый двор семейства Чжу

Итак, соседи задержали старого торговца Вана и повели его в управление округа Цзичжоу. В это время начальник округа только что приступил к делам. Пришедшие, стоя в ряд, спустились на колени и доложили:

– Старик этот нес на коромысле пирожки и рисовую кашу. Споткнувшись, он упал на землю и увидел, что в луже пролитой каши лежат два трупа: монаха и даоса. Оба мертвеца совершенно голые; около даоса валялся кинжал.

После этого старый Ван сказал:

– Я давно живу тем, что торгую пирожками и рисовой кашей. Обычно я выхожу из дому во время пятой стражи, чтобы пораньше распродать товар. Но сегодня я встал раньше обычного и пошел вот с этим мальчишкой. Я шел, не глядя под ноги, и, споткнувшись, упал и разбил свои тарелки и миски. Милостивый господин, сжальтесь надо мной! Когда я увидел, что в луже крови лежат два трупа, я перепугался и стал кричать. Из домов вышли люди, задержали меня и привели сюда. Я надеюсь, милостивый господин, что вы правильно разберетесь в этом деле и отпустите меня.

Начальник округа приказал составить протокол и распорядился, чтобы квартальный старшина и следователь по уголовным делам в сопровождении стражников, свидетелей-соседей и старого Вана, отправились к месту происшествия для обследования трупов убитых. Возвратившись в управление, они составили отчет, в котором говорилось:

«Убитыми оказались монах из монастыря Баоэньсы – Пэй Жу-хай и даос Ху. Трупы обнажены. На теле монаха обнаружены четыре тяжелых раны. Рядом с даосом Ху найден кинжал, которым было совершено убийство. На макушке монаха имеется смертельная рана, очевидно, нанесенная кинжалом, брошенным даосом. Можно предполагать, что они сами покончили друг с другом».

Затем начальник округа приказал вызвать из монастыря монахов, чтобы разузнать, не известна ли им причина убийства, но никто ничего не мог сказать, и начальник не знал, какое вынести решение. Тогда присутствующий здесь следователь сказал:

– Монах раздет догола, и это указывает на то, что они с даосом совершили какое-то неблаговидное, противозаконное дело, после чего убили друг друга. К старому Вану это никакого отношения не имеет. Всех задержанных можно отпустить под поручительство. Монастырь должен похоронить убитых где-нибудь в стороне. Кроме того, надо составить акт, что монах и даос убили друг друга, и на том дело покончить.

– Правильно, – согласился начальник округа и назначил чиновников для завершения дела. Но говорить об этом мы больше не будем.

Соседи, любители всяких скандалов, сложили такую песенку:

Жил-поживал монах веселый

В монастыре Баоэньсы,

Никто не знал, что был он втайне

Любителем земной красы.

Должно быть, в прошлых воплощеньях

Он натворить грехов успел,

Не потому ли в этой жизни

Печальный ждал его удел?

Святым он ловко притворялся,

Но страсти удержать не смог.

И вот однажды богомолку

Решил поймать на свой крючок.

Она греховной красотою

Монаху взволновала кровь.

Так сочетались воедино

И благочестье и любовь!

Свои смиренные моленья

Она к всевышним вознесла,

Свою ж земную оболочку

Монаху в жертву отдала.

Но что случилось? В ту минуту,

Когда богиня Гуань-инь

Ему объятия раскрыла,

Что сладостнее всех святынь,

Когда любовное сраженье

Кончал он из последних сил,

Явился вдруг посланец ада

И душу грешную схватил.

Увы, должно быть, в ту минуту,

Почувствовав греховный пыл,

Свои спасительные сутры

Монах почтенный позабыл.

Забыл, где пустота, где форма,

Забыл, что страсть – небытие,

И променял на миг услады

Спасенье вечное свое.

И вот лежит учитель голый

И животом к земле приник,

А рядом, отойдя в нирвану,

Лежит и верный ученик.

Да, если бы законы Будды

Монах получше соблюдал,

Наверно, в темном переулке

Убит бы не был наповал,