— Я могу… сделать так, что ты увидишь свой страх. В этом нет ничего хорошего, конечно. По крайней мере, я так думал. Но если то, чего ты боишься, забыто…

Я удивленно смотрела на принца. Никогда бы не подумала, что страх можно объяснить вот так…

— Выше высочество, это… даже больше, чем ответная благодарность.

— Не думаю, что это можно выдать за благодарность, — вздохнул Тиль и протянул мне плоский камешек. — Вот, возьми. Я взял его на игровой площадке. У меня нет драгоценного камня, так что не уверен, что подействует, но…

Камешек упал в мою ладонь. От него исходил едва заметный холодок.

— Не держи его рядом с собой постоянно. Пусть воздействует понемногу. Может быть, так страх проявится постепенно, и ты успеешь к нему привыкнуть.

* * *

Тиль снова ушел спать. Я пожелала ему тихой ночи. О спокойствии сейчас вряд ли можно было говорить. Я все же некоторое время прислушивалась, но все было тихо.

Руку холодил амулет… жуткое, но чудо. Должно быть, я не права и в будущем Тиль станет жутким человеком и деспотичным правителем, управляющим страхом подданных. Но мне не верилось в то, что можно растерять благородство настолько…

Ограненный алмаз подошел бы для амулета куда лучше. Галька вряд ли особенно поможет. Насколько велик дар принца? Тот, кто отнял память у мага времени, должен быть очень силен. Сможет ли помочь против него амулет Тиля?

И все же — что-то тут не так. Почему Верс помнит, что произошло? Ведь он — выраженный маг-стихийник, время ему неподвластно. Равно как не может им управлять и пространственница-королева.

Так что случилось? Верс уверен, что магия времени была применена. Да я и сама вижу признаки этого. Но как удалось сохранить память кому-то, кроме мага, изменившего время?

Тиль сказал, что камешек поможет увидеть свой страх.

Когда я думала о собственных страхах, в памяти неизменно возникал образ Верса. Все, что пугало меня, было связано с ним. Вот только: как проникнуть в чужие мысли и заставить рассказать, что случилось? Быть может, амулет сможет подчинить бывшего шпиона? Да ну, глупость какая-то…

Я долго крутила подаренный принцем амулет в руках, но он так и не потеплел. Наконец, вздохнув и так ничего и не решив, я отложила камешек на столик, улеглась на софе, закрыла глаза…

…Как мне показалось, открыла глаза я почти тут же. Но реальность уже изменилась до неузнаваемости…

И время начинает течь иначе… как будто медленнее или даже — вовсе замирает.

За окном светлеет, на моих глазах комната вытягивается в коридор, смыкается над головой арочный свод. Место мне знакомо: это открытая галерея на втором этаже… ветер доносит из сада аромат вишни…

И я вижу впереди двух мужчин. Один из них — широкоплечий, высокий, темноволосый, стоит ко мне спиной. Второй мужчина — это Альвет. Он ниже своего собеседника почти на полголовы, волосы у него куда светлее. Он выглядит почти подростком. Он стоит ко мне вполоборота, и я вижу сомнение на его лице. Собеседник протягивает Альвету что-то на раскрытой ладони. Я вижу, как сверкает на солнце драгоценный камень в золотой оправе. Перстень, вот что это. Альвет колеблется, но все же берет его и что-то говорит, но я не слышу. Потом он замечает меня и улыбается. Его собеседник оборачивается.

Этого мужчину я тоже знаю. Видела на портретах во дворце. А профиль его знаком каждому, кто держал в руках рольвенский золотой. Король Сельван Эрталь. У него прямой нос и близко посаженные глаза, резко очерченные скулы… наверное, он не так красив, как Альвет. И все же — взгляд невозможно оторвать, столько в нем энергии и уверенности.

…Сельван стоит передо мной, Альвета уже нет. Сельван хмурился.

— Мы уже говорили об этом, и я не понимаю, почему возвращаемся к бессмысленному разговору, — произносит он.

— Как может быть бессмысленным разговор о ваших с братом отношениях? — удивляюсь я. Какое-то движение привлекает мое внимание. Я поворачиваюсь и вижу идущих по галерее слуг. Они тоже замечают нас, кланяются и проходят мимо поскорей.

— Вот как, — говорит Сельван, пристально глядя на меня. — Ты колеблешься?

— Нет! — возражаю я запальчиво. — Но…

— Но ты хочешь понять, насколько далеко я готов зайти ради власти? — интересуется он. Я молчу. Мне не нравится формулировка, но смысл почти отражает мои сомнения. Сельван криво улыбается.

— Я король, — говорит он неожиданно жестко. — И в первую очередь думаю о благе страны. Разве для тебя это новость? Я делал и впредь буду делать то, что должно, а не то, что мне хочется. И что ты хочешь узнать? Как я поступлю, если моим противником окажется собственный брат? Как видишь, он не стремится совершить глупость и выступить против меня. Но если такое случится — я буду его судить. Разве ты ожидала услышать от меня что-то другое?

…внезапный порыв ветра лохматит мне волосы, непослушные пряди закрывают лицо… И когда я убираю их назад, в коридоре я уже одна. Навстречу мне идет королева в сопровождении фрейлин. Она прекрасна, эта женщина, и еще очень молода. В волосах ее цветы вместо короны. Кажется, что они живые, но на самом деле — это искусная работа королевских ювелиров. Они делают для королевы невероятные украшения.

Королеву сопровождает охрана и фрейлины. Но мне кажется, что на самом деле — королева одна. И никого не замечает вокруг. Она бледна, словно отлита из воска и взгляд ее устремлен в пустоту.

Тем не менее, меня она все же замечает и останавливается. Я кланяюсь.

— Вы, кажется, поссорились с Сельваном? — спрашивает она с участием. Я качаю головой.

— Нет, что вы, ваше величество…

— Все время его защищаешь.

Я поднимаю на нее взгляд. Она смотрит с сочувствием, но в глазах ее мелькает что-то темное, непроглядное. Я невольно вздрагиваю.

— Вам нездоровится?

И тьма в ее взгляде становится ощутимей, превращается в бездну, где-то в глубине которой чувствуется холодная, отчаянная решимость.

— Идем со мной, — говорит королева. Отпускает кивком головы фрейлин и те расходятся в стороны, тают, как дым…

А мы уже в другой комнате. Стражи тоже нет. Только я и королева. Комната большая, светлая и солнечная. Тем страшней образ королевы, будто сосуд, переполненный тьмой.

— Об этом еще никто не знает, — говорит она. — Думаю, теперь моя очередь… Уже не важно. Просто хочу показать, что когда-нибудь может ожидать жену короля.

На стене висит зеркало. Оно такое старое, что кажется въевшимся пятном на шелковых обоях. Королева подходит к нему и прикладывает ладонь к помутневшей поверхности. Я нехотя приближаюсь на несколько шагов. Королеву шатает от слабости.

— Ваше величество…

— Уже не важно, — обрывает она. — Смотри!

Поверхность зеркала вдруг приходит в движение, светлеет, в отражении теперь — совсем другая комната, сумрачная, скупо, но со вкусом обставленная. Шторы наполовину закрыты. Пол неряшливо забрызган темным. Словно художник стряхивал краску с кистей. Кистей у него должно было быть много.