Мало-помалу люди пробуждались, сонными и тяжелыми, словно река, скованная льдом. Двоих так и не удалось добудиться (благодарение богам, это оказались не мои побратимы) — они замерзли насмерть, да так и остались лежать застывшими, безжизненными кучами, напоминавшими обломки кораблекрушения. Нам даже не удалось разогнуть бедняг и придать им приличествующий вид. О том же, чтобы снять с них доспехи, оружие или какие-то ценные вещи, и речи не шло.

Рев Стейнссон полез в свой сундучок в поисках дополнительной теплой одежды и вытащил оттуда кусочки олова, которые всегда таскал с собой для лудильных работ. Мы долго рассматривали серый порошок, в которые превратились оловянные ленты под действием мороза. Да уж, такое я видел впервые!

Развели костры, растопили снег в котлах и приступили к раннему завтраку. Я наскоро проглотил порцию овса, вымоченную в кипятке — лошадей покормили тем же — и занялся проверкой боевого снаряжения. К тому времени, как красный диск солнца показался из-за кромки горизонта, мы худо-бедно подготовились к выступлению. Правда, вряд ли кто-то назвал бы нас грозной ратью. Со всех сторон меня окружали окоченевшие люди с пустым взглядом и заиндевевшими бородами. Лица были усеяны капельками влаги, которая стекала из-под шлемов — лишь для того, чтобы снова замерзнуть на морозе. Честно говоря, мне и самому не верилось, что наше воинство добредет до крепостных ворот… не говоря уж о том, чтобы их штурмовать.

А хуже всех приходилось группе Избранных, к коим относился и я — Орм Убийца Медведя. В соответствии с принятым планом нам пришлось раздеться чуть ли не догола. Мы сняли с себя поддоспешники и многочисленные вадмалевые обмотки, которыми спасались от обморожения, и остались в одних тонких рубахах. Легкие штаны, башмаки и шлемы дополняли наше одеяние. Вот уж теперь нельзя было пожаловаться, что холод исподволь просачивается в каждую щелочку. Куда там! Мороз накинулся на нас, как голодный лютый зверь. Он глодал и терзал, пока мы, выбивая зубами дробь, шагали по заснеженному полю. Согревало лишь ожидание предстоящей схватки. Когда бы не этот жар, поднимающийся из глубины души накануне сражения и знакомый каждому воину, мы бы в первые пять минут превратились в посиневшие бездыханные трупы.

Впереди ехал Добрыня с племянником. Сегодня юный князь красовался в серебряных доспехах и шлеме с пышным султаном. Выглядел он просто роскошно — уменьшенная копия настоящего конунга. Сигурд возглавлял конный отряд. Мы кое-как насобирали шесть десятков боевых коней, способных вынести вес всадника в полном вооружении. И вот теперь отряд из шестидесяти всадников двигался по широкой дуге, направляясь к дальним воротам крепости. Они нисколько не таились, да это было бы и затруднительно посреди голой степи. Напротив, мы хотели создать впечатление, что именно туда будет нацелено острие штурма, и таким образом оттянуть основную массу защитников крепости от ближайших малых ворот. Олав сопровождал дядьку и выглядел при этом очень довольным: он весело помахал нам, проезжая мимо.

Остальная часть дружины следовала пешком с расчехленным оружием. Приблизившись к крепости, мы остановились и заняли оговоренные места. На передних позициях стояли мы с побратимами, за нами выстроились дружинники с луками наготове. Крепость находилась на расстоянии, едва превышавшем дальность полета стрелы, и мы слышали все, что происходило внутри. Сейчас оттуда доносился нестройный гул голосов и перестук плотницких молотков. Это меня встревожило: если защитники крепости наглухо приколотят брус к воротам, наша задача сильно усложнится.

— Подходящее утро, чтобы достойно умереть, — громко сказал Владимир.

Я промолчал. Подобное высказывание наверняка понравилось бы его отцу, князю Святославу, но не мне. Это не те слова, которые надо говорить насмерть замерзшим людям перед началом сражения. К тому же я вообще боялся разомкнуть сжатые челюсти, ибо зубы мои немедленно начинали выбивать громкую дробь.

— Пора начинать, — объявил Добрыня.

— Точно, — согласился Владимир и вскинул свое игрушечное копье.

В следующее мгновение оба они — и дядька, и племянник — загородились щитами, пришпорили лошадей и поскакали к воротам.

Можно в чем угодно упрекать Владимира — и позже, когда он повзрослел и вошел в силу, многие так и делали, — но вот в храбрости юному князю не откажешь. Идея совершить вылазку к воротам крепости принадлежала Добрыне: старый лис хотел выяснить, много ли лучников затаилось по ту сторону ворот. Как я узнал позже, изначально планировалось, что поедет один Добрыня. Всего-то и дел, что доскакать галопом до крепости, воткнуть копье в ворота — традиционное предупреждение «пощады не будет» — и стремглав умчаться обратно, на безопасное расстояние.

Владимир настоял на своем участии, проявив при этом поистине княжескую проницательность. Он совершенно верно рассудил, что подобный поступок искупит (а возможно, и сотрет из памяти) его недавнюю оплошность, когда он от злости потерял лицо и пал во мнении своих подданных.

Итак, юный князь вихрем промчался до ворот крепости, с размаха воткнул в них свое копье и прокричал высоким мальчишеским голосом: «Иду на вы!»

Ого, вот это безошибочный ход! Недаром вся дружина ответила своему князю восторженным ревом. Иду на вы, то есть выступаю против вас. Таков был боевой клич князя Святослава, которым он обычно предупреждал врагов о нападении. Бородатые дружинники так орали, что их возбуждение передалось Обетному Братству. Кровь взыграла в жилах побратимов, они тоже принялись выть по-волчьи и колотить мечами в щиты. Пыл нашего воинства заметно вырос.

Что касается результатов проверки, то вдогонку бесстрашной парочке вылетело всего несколько разрозненных стрел, которые упали далеко за их спинами. И вот уже Владимир с Добрыней в своем стане. Бедные взмыленные лошади едва переводят дыхание, а им хоть бы что. Довольный и возбужденный Добрыня обернулся в мою сторону.

— Ну что, ярл Орм? — воскликнул он, блестя глазами. — Мы свою часть отыграли. Теперь ваш черед.

Я немедленно почувствовал, как мучительный спазм свел мои внутренности в тугой комок. Да, я страшился того, что нам предстояло сделать, но отступать было поздно. Мои побратимы стояли наготове, а я тщетно искал слова для напутственной речи. На ум ничего не шло. И тут всемогущий Один подал знак: из-за крепостных стен до нас донесся собачий лай. Только тот, кто замерзал и голодал в степи, способен оценить значение этого звука. У них там была СОБАКА! Живая, не съеденная… Если мы возьмем крепость, то на сегодня будем обеспечены едой. Потому что собака эта по праву принадлежит нам, оголодавшим членам Обетного Братства. Вот именно такие слова я и сказал своим побратимам, и этого оказалось достаточно. Головы запрокинулись вверх, и в утреннее небо полетел вой, от которого у большинства присутствующих волосы зашевелились на голове. Обетное Братство почуяло запах крови.

Резвой рысью мы припустили вперед под прикрытием щитов. Следом за нами двигались лучники и осыпали стрелами крепостные ворота. Слева от меня бежал Финн — краем глаза я отметил его оскаленную ухмылку. Так, за левый край можно не беспокоиться. Я скосил глаза вправо и увидел Оспака, который передвигался длинными неровными скачками. По мере приближения к воротам из наших рядов выделилась шестерка, которая и помчалась вперед. Трое из них несли большие прочные щиты.