Снова взгляд на меня, словно я у сирот последний кусок хлеба отбираю. За кого она вообще меня держит?!

— А сейчас мимо дома прекрасной актрисы Черновой, — вы уже помните это имя, — мы проедем на улицу Пушкинскую, и продолжим историю Парамонова…

— В настоящее время в особняке Маргариты Черновой находится банк, — зачем-то сухо вставил я.

Марианна елейно улыбнулась.

— О да, это же так естественно: менять любовь на деньги! Чувства на банк! — Она выстрелила в меня обоймой голубых глаз и снова улыбнулась правнуку владельца. — Да, вы правы Джерри, очень красивое здание. Но спасибо, я бы такое не хотела!

Я глянул волком на бульдога. В висках застучало. В красном ничуть не деловом платье и высоких сапожках, туго обхватывающих её голени и щиколотки Марианна выглядела иначе, но по-прежнему соблазнительно и игриво. Уж лучше б в белом костюме оставалась.

Я-то думал, она примет моё замечание к сведению. Но нет: она только повод нашла подразнить. Какое коварство! Эти едва уловимые движения плечами, плавное порхание рук, загадка в уголках губ, улыбка, обещающая блаженство. Но не мне.

Я её «достал». И к ночи, наверное, сойду с ума…

— Какая оригинальная девочка! — заметил сидящий рядом со мной Майк Загорски. — Бриллиант.

Тем временем «Бриллиант» рассказывал:

— Однажды младший Парамонов поспорил с товарищем на крупную сумму, что проедет на санях на тройке летом прямо здесь. Как вы думаете, он выиграл или проиграл?

— Наверняка выиграл, — заявил Майк Загорски. — Насколько я знаю парней из Ростова, они способны выигрывать любое пари.

— О да, ушлых у нас много! — подмигнула Марианна. — А ещё лихих людей и бандитов, но больше вы встретите тех, кто пускает пыль в глаза!

— Значит, проиграл? — с интересом вступил в разговор Энрик Дюпон.

В руках Мари, как у фокусницы, показались две стопки карточек: черных и красных.

— Кто готов спорить? Или даже делать ставки? — сощурилась Мари. — Ведь вы в Ростове! Здесь можно заразиться азартом, если себе позволить.

Наши гости активно вовлеклись в аттракцион. Хм, она знает, чем увлечь денежных мешков.

Марианна прошла по салону автобуса и каждый выбирал: проиграл Парамонов спор или выиграл, соответственно выбирая себе карту по цвету. Дидактический материал подобрала как для дебилов, всего два цвета, чтобы не перепутали… Остановилась она и возле меня, фокусница.

— А вы, Александр? Не поучаствуете? — как-то тихо спросила она.

Глядя ей прямо в глаза, я отчеканил:

— Нет. Возможно, я в курсе.

Что-то в её взгляде изменилось, но не надолго. И она отвернулась. Задрала руки вверх и звонко спросила:

— Теперь усложним задачу! Представим, что это вы должны выиграть спор: каким образом вы бы смогли летом проехать на санях по этой улице?

— А какой приз тому, кто отгадает? — приподнялся Джерри Карлофф.

— О-ля-ля, пусть это будет поцелуй нашего прекрасного гида! — с воодушевлением выкрикнул Энрик Дюпон.

Другие гости захлопали, поддерживая. Марианна не успела ответить, смутившись, как я выкрикнул:

— Сахар! Он рассыпал по улице сахар! И прокатился по нему на санях.

Моя мучительница моргнула и ответила без былого энтузиазма:

— Да, правильно. Парамонов выиграл, рассыпав вдоль всей улицы сахар…

Топы разочарованно гудели. Майк толкнул меня вбок.

— Э-э, Алекс, ты зачем испортил викторину? Ты же точно знал!

— Глупая это викторина, — буркнул я громко и выкрикнул: — Давайте уже поедем дальше.

Экскурсия продолжилась. Марианна блистала знаниями и рассказывала так, словно сама построила половину домов, будто смотрела первый в жизни фильм в допотопном кинотеатре вместе с родоначальником российского кино Александром Ханжонковым, справлялась с кознями брата с королём бильярдных столов Яковом Гоцем, будто занималась психоанализом, вернувшись из Германии после уроков Зигмунда Фрейда и Карла Юнга вместе с Сабиной Шпильрейн, и вместе с Петром Первым пила вкуснейшую воду из Богатяновского источника.

Большие боссы, как отряд пятиклашек, послушно выходили из автобуса, задирали головы и рассматривали всё, на что указывали её лёгкие руки. И я тоже… Положение обязывало.

В азарте рассказов об историях, домах и людях, Марианна забыла о кокетстве и снова стала собой. Светлой, искристой, излучающей солнце. От меня она просто держалась подальше и вообще перестала смотреть. Но мне-то было видно, как блестят её глаза!

Я удивлялся, как много она знает, и как легко она владеет вниманием публики. Даже иногда увлекался её рассказами, но потом мне снова становилось больно. Я не мог по щелчку пальцев абстрагироваться от того, что скручивает душу и гложет сердце.

Больнее всего людям, когда их отвергают. Когда не любят. И да, я всего лишь человек. Который снова совершил ошибку. В одно мгновение Марианна одарила меня радостью. В другое — забрала её. И вычеркнула из жизни. Поиграла достаточно и наигралась. Как кошка, которая гуляет сама по себе. Ей всё равно, что мне больно. Игра наскучила. Марианна выскользнула из рук и готова теперь дефилировать по крышам, летать со стрекозами, петь и снова радоваться жизни.

Потому что, кажется, для счастья ей никто не нужен… Тем более я.

Экскурсия завершилась. Возле явно уставшей после более чем двухчасового вещания Марианны вился и Джерри Карлофф, и Майк Загорски, и троица проклятых французов.

Представляю, что они позволят себе, когда выпьют! А как умеют надираться за корпоративный счёт менеджеры высшего звена, мне рассказывать не надо. Нет, с ними ей делать нечего!

Я подошёл и отозвал её в сторону. Выждал пару минут, пока все топы скрылись в дверях ресторана и перекрыл их собой наглухо.

— Марианна Владимировна, — заявил я по возможности сухо и безапелляционно. — Экскурсия закончена. Вы свободны.

— Но по адженде ещё ресторан… — пробормотала она.

— Ресторан не для вас, — буркнул я угрюмо. — На вас бюджет не рассчитан! Жду завтра в офисе в десять ноль-ноль!

— Вот как! — покраснела она. — Хорошо!

Марианна встряхнула золотыми своими волосами, гордо вскинула подбородок. И мне хотелось подвезти её, догнать, обнять, но я стоял и смотрел, никого не выпуская из ресторана. Как Цербер на воротах ада. Пусть веселятся в своей преисподней без неё.

А я переживу этот ужин. Приеду в пустую квартиру. А потом напьюсь до беспамятства в обнимку в бюстом Ленина. Пожалуй, только он меня и поймёт, старый, уставший, одинокий…

В полутёмном зале роскошного ресторана в здании старинного Доходного дома суетились официанты, позвякивала посуда, играла ненавязчивая музыка, пахло дорогими сигарами и понтами. Всё как положено — в Ростове без понтов никак, они генетически прописаны в ДНК каждого горожанина.