– Адам, – говорю я, – мистер Беккер видел тебя.

Комнату наполняет молчание. Я словно чувствую жар, исходящий от тела Кристен. Она вот-вот взорвется. Но Адам сидит, словно в ступоре.

– У меня с самого начала, – произносит он наконец, – было плохое предчувствие.

Мы сели за самый дальний столик в таверне «Голдфинч» в «Фор Сизонс». Кристен только что закончила работать. Мне не пришлось выдумывать отговорку. Софи задержалась, чтобы закончить проект – по крайней мере, так я думал, – и я успел зайти в магазин перед встречей.

Кристен заметила мой пакет из Saks.

– У вас хороший вкус, – сказала она.

– Да, и скромный бюджет, – ответил я. – Давайте перейдем к делу. Что вам нужно?

– Как я и сказала, у нас общие интересы. Я хочу, чтобы Коннор исчез. Вы хотите, чтобы исчезла Софи.

– Вы шутите.

– Я что, похожа на клоуна? – спросила Кристен.

Официант принес наши напитки. Я, разумеется, заказал виски, Кристен – дорогое мерло. У нее явно был неплохой вкус и гораздо больше денег, чем у меня. Я делал вид, будто мне совершенно не интересно, что она хочет сказать, хотя это было вовсе не так. Я сделал глоток виски и попросил ее рассказать подробнее.

– Что, если Коннор и Софи исчезнут? – спросила она.

– То есть умрут? – уточнил я. От этой мысли меня охватило странное воодушевление. Мы будто играли в какую-то глупую и опасную игру.

– Да, – подтвердила она. – Умрут. Посмотрите, до чего они нас довели, Адам. Они разрушили наши жизни. Скорее всего, у меня уже никогда не будет ребенка. Мне остается лишь сказать Коннору спасибо за то, что лишил меня возможности завести семью. Ну а вам предстоит всю жизнь обеспечивать чужую дочь.

Правда в том, что мое отношение к Обри изменилось с того дня, как я узнал, что ее отец – не я. Я бы никогда не признался в этом вслух, чтобы не показаться жалким и бессердечным. Но каждый раз, глядя на нее, я видел Софи и Коннора. И больше ничего. Меня переполняли злость и отчаяние. Я думал о кукушке, которая выкидывает из гнезда чужие яйца. Я ее понимал.

Тем не менее вопреки всему я бросился защищать Обри.

– Она же не обуза, Кристен. Она очаровательная маленькая девочка.

Кристен приподняла безупречную бровь и повертела бокал с вином.

– Во всяком случае она не ваша обуза. Обри – дочь Коннора. Знаю, вам невыносима эта мысль. Я вас понимаю. Отец однажды сказал мне, что ни один мужчина не захочет воспитывать чужого ребенка.

Я проигнорировал ее замечание. Вместо этого я зачем-то решил ее поддеть и негромко сказал:

– Я не смогу убить Софи.

– Не беспокойтесь об этом. Я смогу.

Ее глаза превратились в осколки льда. Она была совершенно серьезна. Меня это поразило.

– А мне, значит, придется убить Коннора, – сказал я, – так, что ли?

Она покачала головой, и отблески от ее сверкающих бриллиантовых сережек рассыпались по всему помещению. Я огляделся по сторонам – хотел убедиться, что на нас никто не смотрит. Это была невольная реакция. Кристен строила планы. Я прислушивался.

Наш разговор зашел слишком далеко.

– Нет, – сказала она. – Вам никого не придется убивать. Это сделаю я. Вы поможете в другом.

Чем больше она говорила, тем безумнее казалась. У нее все было идеально распланировано. Она даже выбрала место и время – какие-то коттеджи на Худ-Канале в выходные на День поминовения. Она собиралась подставить Коннора и на всю жизнь посадить его за решетку, а для меня организовать алиби. Она знала, что по пляжу каждое утро ровно в десять сорок пять гуляет старик, живущий по соседству. Он делал так уже много лет. Кристен даже съездила на разведку, чтобы во всем убедиться.

Аксель Беккер был ключевой частью плана.

– Вашу неверную жену похитят прямо средь бела дня, – сказала Кристен.

– Кто ее похитит, если я буду в лодке?

Кристен уставилась мне прямо в глаза. Даже не моргала.

– Я убью ее накануне ночью, – сказала она. – У вас будет травма. Вы все приберете. Это нетрудно. Я оставлю в ее теле ДНК Коннора. Его поймают. Мы будем свободны. Вы ведь хотите освободиться, Адам?

Я признал, что она права.

– Только подумайте, развод вас не освободит, – сказала она, по-прежнему холодная и собранная. – Вам по-прежнему придется содержать Обри. Я знаю таких женщин, как Софи. Она высосет из вас все соки, Адам, как пиявка. Мы оба это знаем. Неверные супруги всегда стремятся отомстить.

Я сделал глубокий вдох, пытаясь сообразить, что именно она задумала. Я действительно не понимал.

– Каким образом смерть Софи освободит меня от ответственности за Обри? – эти слова жгли мое горло, словно желчь, но я все-таки их произнес.

– Вы отдадите ее мне, – сказала Кристен.

Я больше часа выслушивал, как Кристен излагала свой план убийства, и с легкостью заглушал свои сомнения. Но предложение продать ей мою дочь стало последней каплей.

– Вы не в своем уме, – сказал я. – Я не собираюсь продавать вам Обри.

Кристен накрыла мою руку своей. Жест, призванный успокоить и подчинить меня.

– Я говорю не о продаже, – сказала она с абсолютной убежденностью. – Позвольте мне ее удочерить.

Я вижу дуло пистолета в руке Кристен. Она направляет его на меня, но смотрит на Адама. Я вижу, как подрагивает ее рука. Едва ли Кристен привыкла стрелять в людей. С другой стороны, я совершенно ее не знаю. Как, подозреваю, не знает ее и Адам. Такие люди, как Кристен, каждый день носят маску. Не макияж. Не латекс или что-то вроде того. Они скрывают свои настоящие чувства, притворяясь нормальными.

Или счастливыми.

Хотя это совершенно не так.

– Ты подсыпал ей бутират? – спрашивает Кристен.

Адам нервно кивает и указывает на мой стакан.

– Да, но она его не выпила.

Кристен тычет пистолетом в моем направлении:

– Пей.

– Нет, – говорю я. – Не буду.

Адам смотрит на меня с сочувствием.

– Так будет проще, – говорит он.

Я невольно вспоминаю Альберта Ходжа, когда он прижал тряпку к моему лицу и велел вдохнуть. «Так будет гораздо проще».

Я не стала сопротивляться. Я подчинилась, потому что мне было страшно. Теперь все иначе.

– Вам придется меня убить, – говорю я. – Я вызвала полицию. Они скоро будут здесь. Ты за все поплатишься, Кристен. И ты, Адам.

– Она блефует, – говорит Кристен, взвешивая мои слова. – Когда ты успела позвонить?