– Я никогда этого не забуду, – сказал он.

Хорошо, подумала я.

– Но кто-то должен на меня напасть, – продолжила я. – Что насчет манекена?

– Не понял, – сказал он.

Выглядел Адам неплохо, но очень уж медленно соображал. Он неизбежно должен был стать слабым звеном нашей операции. Я об этом не забывала.

– Что, если мы оденем манекен в одежду Софи, а я притворюсь Коннором? – спросила я. – Надену его куртку. Может быть, шапку. И устрою драку с манекеном.

Адам поставил пустой стакан на стол и жестом попросил у официанта еще виски.

– Хорошая идея, – сказал он. – Но у нас нет манекена. Так ведь?

Я покачала головой, чтобы официант не подливал мне вина.

– Нет, – сказала я. – И покупать его сейчас – не лучшая идея.

Некоторое время Адам сидел молча.

– У меня в багажнике лежит надувная секс-кукла, – сказал он.

– Ты омерзителен, – ответила я.

Он пожал плечами.

– Мне подарили ее на вечеринке. Я все собирался выбросить. Больше всего на свете боюсь, что я попаду в аварию и полиция найдет в машине эту куклу.

Меня преследовали другие страхи. Например, провести остаток жизни в тюрьме.

– Подойдет, – сказала я. – Даже лучше, чем манекен. Кукла более гибкая.

Я снова прокрутила в голове наш план. В одну сторону и в другую. Все могло сработать. Пребывание в соседних коттеджах вполне можно было объяснить.

– Запомни, – сказала я Адаму, – мы с тобой никогда не встречались. Не знаем друг друга в лицо. Мой муж проследил за твоей женой до «осьминожьей дыры». Это был сюрприз. Софи узнала про коттеджи от Коннора. Она забронировала «Глицинию», написала об этом в «Фейсбуке», и Коннор забронировал для нас «Лилию». Ни ты, ни я не имели ни малейшего представления о том, что случится дальше.

– Ага, – сказал он. – Мы всего лишь жертвы.

– Так и есть, – сказала я, думая о том, как предали нас наши супруги.

– Что насчет третьего коттеджа?

– Я уже знаю, кто его забронировал.

– Кто?

– Какая-то пожилая женщина с детьми. Она будет занята.

– Почему ты так уверена?

– Просто поверь мне. Все произойдет очень быстро. Ты и моргнуть не успеешь.

Когда мы встаем из-за стола, Адам смотрит на меня так, как делают мужчины, когда думают, что им может что-то перепасть.

Об этом я тоже не забуду. Еще пригодится.

– Она лжет, – сухо говорит Адам. – Я бы никогда не причинил Софи вреда. Да, я злился на нее. Да, мне было неприятно думать, что Обри – не моя дочь. Но я никогда бы не опустился до того, чтобы убить свою жену. Поверь мне, Ли.

– Я не знаю, чему верить, – говорю я, стоя с ними в гостиной дорогого дома Адама.

Кристен совершенно спокойна. Адам теряет над собой контроль. Я знаю, что ты убийца, Адам, думаю я. Жанна Фонг рассказала мне про надувную куклу в твоем багажнике.

Он тычет пальцем в Кристен:

– Она свихнулась.

Кристен не реагирует. Она до странного невозмутима. Безмятежна.

– Не свихнулась, – говорит она, направляя пистолет на самую большую угрозу – на Адама. – Я просто устала. Устала работать, отдавать все, что у меня есть, пока остальные лишь берут и берут. Если бы у тебя было, что отдать, ты бы понял. Но у тебя ничего нет. Ты только и можешь, что жалеть себя. «О нет, моя жена мне изменила».

Слушая Кристен, я понимаю, что меня и Адама ни ждет ничего хорошего. Но я могу это изменить.

– Я вас понимаю, – говорю я.

Она переводит взгляд на меня:

– Неужели, детектив?

Сумасшедших невозможно понять. Но ими легко манипулировать.

– Вы через многое прошли, – говорю я. – Коннор мне рассказал. Я знаю, как вы пытались забеременеть.

Она холодно смотрит на меня, но ничего не говорит.

– Вы пошли на все это только потому, что хотели ребенка. Верно, Кристен?

Ее веки дрожат.

– Я знаю, что ты говорила с Коннором, – говорит она. – Он тоже лжет.

– Кристен, – говорит Адам, – опусти пистолет. У тебя ничего не выйдет.

Он говорит хрипло, будто задыхаясь от переполняющих его чувств – как мне кажется, искренних.

Кристен смотрит на меня, затем на Адама.

– Думаешь, я этого не понимаю? – спрашивает она. – Думаешь, я не знала с той самой первой ночи в коттедже, что все наши планы рухнут? Зря я с тобой связалась, Адам. Это ты заставил меня пойти на это. Ты меня уговорил, подонок.

И с этими словами она стреляет Адаму в грудь. Он ахает и прижимает руку к красному пятну, расползающемуся по рубашке, на которую я загляделась, едва войдя в дом. Адам потрясен. Я вдруг понимаю, что он считал себя неуязвимым, даже когда Кристен направила на него заряженный пистолет. Он верил в свой безупречный брак. Идеальную работу. Сговор с Кристен. Теперь у него ничего не осталось. Он тихо оседает на черно-белый ковер, заляпанный кровью. Не произносит ни слова.

Кристен по-прежнему смотрит на него, когда я достаю свой пистолет и стреляю.

Она падает, по-прежнему сжимая пистолет. Ее распахнутые глаза озирают комнату, но я знаю, что мой выстрел ее убил. В молодости я ездила охотиться с отцом. Я хорошо знаю испуганный, растерянный взгляд умирающего оленя. Теперь на месте оленя оказалась Кристен Мосс.

Мои легкие заполняет запах пороха. Я еще никогда не стреляла в человека. На глаза у меня наворачиваются слезы. Я беспокойно оглядываюсь. Вся моя карьера готовила меня к этому моменту. Я знаю, что делать. Я пинком отбрасываю пистолет подальше от Кристен и подхожу к Адаму, издающему ужасные гортанные звуки.

– Мне так жаль, Ли.

Сама не знаю почему, но я опускаюсь на колени, чтобы успокоить его.

– Я знаю, Адам, – говорю я. – Все будет хорошо.

Я снова оказалась на Тамарак-Лейн в Шелтоне. Но теперь под ветвями сливового дерева лежит Адам Уорнер. Ему нужна помощь. Я протягиваю к нему руки и обещаю отвести его домой.

Я лгу так же, как он солгал мне:

– Все будет хорошо.

– Во всем виновата Кристен, – говорит он.

– Я знаю, – отвечаю я.

Я смотрю на его привлекательное лицо, модные очки, заляпанные крошечными брызгами крови. Я пытаюсь понять, почему мальчик, спасший меня, превратился в чудовище. Мне тяжело дышать, но я все-таки дышу. Я гадаю, знает ли вообще хоть кто-то из нас, почему мы совершаем тот или иной поступок. Даже самые кошмарные поступки. Глаза Адама начинают мутнеть.