А на Дунае турки пытались использовать свое временное численное превосходство, прорвать фронт. Захватили плацдарм у Калафата, 18 тыс. неприятелей с 24 орудиями навалились на отряд полковника Баумгартена – 2,5 тыс. штыков и сабель. Они держались из последних сил, и все же выстояли, пока на помощь не подошел соседний отряд генерала Бельгарда. Повыбитых турок отбросили. Омер-паша пробовал переправиться и в других местах – у Рущука, Никополя, Систова. Но русские всюду отражали врагов. А потом собрали к местам переправ побольше артиллерии, ракетные установки. Массированным огнем уничтожили и разогнали собранные там суда и лодки.

На море вышли в патрулирование корабли Черноморского флота. 4 ноября военный пароход «Бессарабия» перехватил возле Синопа и вынудил сдаться турецкий пароход «Меджари-Таджарет». На следующий день начальник штаба Черноморского флота (и фактический командующий) вице-адмирал Корнилов на 11–пушечном пароходофрегате «Владимир» встретил 10–пушечный турецкий пароходофрегат «Парваз-Бахри» («Владыка морей»). Первый в истории бой пароходов гремел 3 часа. Картечью был сражен адъютант Корнилова лейтенант Железнов, но неприятельский корабль, получив серьезные повреждения, сдался. Царь повелел переименовать его в «Корнилов», а «Меджари-Таджарет» – в «Турок».

А русский парусный фрегат «Флора» у берегов Кавказа столкнулся с тремя вражескими пароходофрегатами. Номинально отрядом командовал вице-адмирал Мустафа-паша, а реально – английский адмирал Слэйд. Безветренная погода давала пароходам полное преимущество, у них было 62 орудия, а на «Флоре» – 44, и командовал кораблем молодой капитан-лейтенант Скоробогатов, не имевший никакого опыта. Но в 4–часовом бою он одержал победу. Враги ушли прочь, уводя подбитый флагман «Таиф» на буксире.

Морской министр князь Меншиков получил донесения, что турки собирают силы в Синопе, хотят высадить десанты в Поти и Сухуме – прорываясь на Кавказ, на соединение с Шамилем. Поверить эти сведения князь приказал вице-адмиралу Нахимову, он вышел к турецким берегам с 3 линейными кораблями. 11 ноября обнаружили, что в Синопской бухте стоит вражеская эскадра, 7 фрегатов, 3 корвета, 2 пароходофрегата, 4 транспорта (из них 2 вооруженные). Нахимов блокировал выход из бухты, сообщил в Севастополь, и ему прислали эскадру контр-адмирала Новосильского, еще 3 линейных корабля и 2 фрегата. Теперь у русских было полуторное превосходство в корабельной артиллерии, но турки стояли под прикрытием мощных береговых батарей.

Однако Нахимов уже принял решение – атаковать. 18 ноября стояла отвратительная погода: холодный дождь, ветер. Но русские корабли двумя колоннами двинулись в бухту. В 12.30 загрохотала канонада. Наши моряки действовали четко и слаженно, как на учениях. Под шквалами огня проходили на места, определенные Нахимовым, становились на якоря. Цели для каждого корабля были распределены, и стреляли точно. Уже через 20 минут сражения взорвался вражеский фрегат, за ним взлетел на воздух корвет. Другие турецкие корабли загорались, выбрасывались на берег. А моряки Нахимова, разделавшись с одними целями, сразу переносили огонь на запасные.

В 13.30 подошел еще один русский отряд, три пароходофрегата Корнилова, но уже почти все было кончено. Полыхающие вражеские корабли стали взрываться один за другим. Внезапным рывком выскочил лишь 22–пушечный турецкий пароход «Таиф». В погоню устремились два русских фрегата, пароходы Корнилова. Но у неприятеля скорость была больше, он ушел. Это был тот самый «Таиф», который 9 дней назад дрался с «Флорой» и которым командовал британский адмирал Слэйд. А если сопоставить факты, то становится ясно, что отряд Слэйда, встретивший «Флору» возле Пицунды, как раз вел разведку для предстоящего десанта на Кавказ, на прорыв к Шамилю.

Нахимов перечеркнул этот план. В Синопском сражении погибло более 3 тыс. неприятелей, вся их эскадра, береговые батареи. На обломках кораблей и в воде насобирали 200 пленных – в том числе командующего эскадрой Осман-пашу. Наши потери составили 37 погибших и 233 раненых. От пожаров сильно пострадал город, и русские помогали тушить его, хотя в общем хаосе и пламени что-то сделать было уже невозможно. Через 2 дня наши корабли снялись с якоря и 22 ноября триумфально вернулись в Севастополь. Царь высоко оценил выдающуюся победу, все участники сражения были награждены годовым окладом жалованья, многие нижние чины – Георгиевскими Крестами, офицеры – орденами.

Но в это же время, летом и осенью 1853 г., французская пропаганда нагнетала все более воинственные и русофобские настроения. А британские газеты дружно прекратили нападки на Наполеона III. Напротив, превращали его в глазах обывателя в выдающуюся и позитивную фигуру. Расхваливали и Абдул-Меджида как личность «прогрессивную», поборника «демократических» реформ. «Дейли Ньюс» внушала, что христиане в Османской империи пользуются большей религиозной свободой, чем в православной России. И как раз после Синопской победы вся Европа буквально взорвалась злобой к России. Во лжи пресса не стеснялась, битву окрестила «Синопской резней». Преподносилось, будто русские разгромили чуть ли не мирный город, перебили множество беззащитных турок (кстати, реальные подобные факты в ходе Опиумной войны западную «общественность» никогда не волновали).

Добавились до кучи и все прежние сплетни про русских. Кавказ, Польша, Венгрия, агрессивные планы, угроза всей «цивилизации». В этой антироссийской вакханалии объединился весь спектр политических партий и течений. Маркс и Энгельс начали нападки одними из первых, еще раньше, чем «правые», объявляя «реакционную» Россию главным препятствием для победы социализма в Европе. Энгельс доказывал, что даже турецкий султан в данном случае заслуживает безусловной поддержки, так как «субъективно реакционная сила может во внешней политике выполнять объективно революционную миссию». Спикер британского парламента Рассел взывал: «Надо вырвать клыки у медведя!». А лондонская «Таймс» вопила: «Хорошо бы вернуть Россию к обработке внутренних земель, загнать московитов вглубь лесов и степей».

Конечно же, такая обработка общественного сознания была не случайной. 22 декабря английская и французская эскадры вошли в Черное море – вместе со свежими силами османского флота. Командующие этих эскадр известили российские власти, что имеют приказ ограждать от нападений турецкие суда и порты. Их недоуменно запросили, в чем же будет заключаться «ограждение»? Ответили: не только защищать турок от атак с моря, но и помогать им снабжать свои порты, препятствовать свободному плаванию русских кораблей. Это был уже не нейтралитет! Турки могли под британским и французским прикрытием перевозить войска, готовить десанты, а русских заставляли сидеть на своих базах.

17 января 1854 г. Наполеон III предъявил России ультиматум – вывести войска из Дунайских княжеств и начать мирные переговоры с султаном. Предъявил только от лица Франции, но англичане больше не скрывали, что действуют вместе. Царь ультиматум отверг и прервал отношения с обеими державами. Уезжающему британскому послу Сеймуру он сказал: «Может быть, я надену траур по русскому флоту, но никогда не буду носить траур по русской чести». Николай Павлович обратился к Австрии и Пруссии. Предлагал им в случае европейской войны соблюдать нейтралитет, «поддержанный оружием».