– Так, Григорий Андреевич… – в некотором раздражении начал Николай, но был остановлен предводителем дворянства:

– Ты, господин полковник, не горячись. Ты знаешь, что государь император умер, я знаю. А народ-то кругом темный. Он ведь в то верит, во что хочет верить. А нужно сказать – врешь, сукин сын, э-э, простите, дамы, император совсем другой! Я его лично зрел!

– Григорий Андреевич, покойного государя половина Череповца зрело, когда он по градам и весям колесил. Мне о том все уши прожужжали. Городничий хвастал, что рядом с ним на литургии стоял, а бургомистр, что шпагу мне подносил, бриллиантовым кольцом бахвалился.

– Так и я на литургии стоял. И хлеб-соль подносил. Но дело-то не в этом. Мы, господин полковник, люди местные. А ты – Его Высокоблагородие, полковник лейб-гвардии, герой. Твоему слову больше поверят.

– Резонно, Григорий Андреевич, – кивнул Клеопин, соглашаясь с доводами предводителя дворянства. Подумав, решил: – А знаете что… Поеду-ка я с вами!

– Да ты что, Коленька? – запричитала маменька. – Тебе ж от отпуска-то всего ничего осталось. Три недели каких-то. Я ж думала, мы завтра все вместе в Череповец поедем. Домик надобно навестить, по лавкам пройтись. – Увидев, какую физиономию скорчил сынок при слове «лавки», Аглая Ивановна возмутилась: – И нечего кукситься! Дом пустой стоит, с одной только Дунькой. Подарок тебе на свадьбу.

– Приданое мое, – хмыкнул Николай.

– А хоть бы и так, – обиделась маменька. – Но пока в Петербурге своего дома у вас нет, так и в Череповце хорошо. Не в Тихвин же молодую жену везти?

– Маменька, а может – ну его, одни съездим? – пришла на помощь молодая жена. – Не любит Коленька по лавкам ходить, что ж тут поделаешь?

– Вот, все мужчины одинаковы, – пожаловалась маменька. – И Александр Агеевич, Царствие ему Небесное, такой же был. Говорит – по лавкам сама ходи. Скучно мне всякую ерунду смотреть. А ведь, небось, из книжной лавки его было за уши не оттащить!

– А что, в Череповце книжная лавка есть? – встрепенулся Николай.

– Да нет, у нас ее нет пока, – с сожалением сказал Григорий Андреевич. – Велик ли городишко-то? У нас и купцы-то не все грамотные. Кому тут читать? За книгами в Ярославль да Вологду ездим. А газеты да журналы по почте заказываем.

– Нет, так и не надо, – строго сказала маменька. – Незачем и деньги переводить. Книги-то вон какие дорогие.

Николай, припоминая вечный спор маменьки с папенькой о том – надо ли покупать книги, только улыбнулся. Батюшка, никогда не спорящий с маменькой и не встревавший ни в какие хозяйственные дела, был непоколебим, если дело касалось покупки книг. Он даже из шведской кампании притащил какую-то старопечатную книгу. Надо бы глянуть – что именно.

– Так что, господин полковник, солдат-то мне дашь?

– И солдат дам, и сам с вами поеду, – сказал Николай.

Сказал вроде бы просто, но ни маменька, ни жена не пытались – ни спорить, ни уговаривать. Женщины переглянулись и дружно вздохнули.

Чтобы не тратить время, ехать решили тотчас же. А что медлить? Григорий Андреевич был готов, а полковнику – так тому лишь переодеться да шубу накинуть. Пока запрягали, кухарка сбегала за нижними чинами – Аглая Ивановна поручила старосте определить их на постой (не «за просто так», а за пятачок в день), а тот, не мудрствуя лукаво, определил обоих к вдовым бабам – по хозяйству помочь, дровишек нарубить, все польза…

К вечеру сани были уже в Никольском – большом торговом селе, где был и постоялый двор, и церковь во имя Николая Угодника. Оставив солдат на постоялом дворе, Григорий Андреевич вместе с полковником отправились в храм – свечку Николаю-угоднику поставить и с батюшкой поговорить.

К вечерней службе господа офицеры не успели, но дом настоятеля был рядом.

Настоятель, отец Андрей, появлению начальства не обрадовался, но и не огорчился. Угостил квасом и ржаными пирогами. О «старце» он был осведомлен, но не более. Да, бродит тут «старец», нелепости крестьянам рассказывает, а те его слушают, развесив уши. В его приход не суется, так и слава Богу.

– Скажи-ка, батюшка, – поинтересовался Кудрявый. – А чего он твой приход-то не любит?

– Тут, Григорий Андреевич, так получилось… – замялся батюшка. – Зашел как-то этот Серафим к нам в село, а тут отец диакон из гостей шел, да навстречу попал.

– А что отец диакон? – живо заинтересовался Клеопин.

– Так я и говорю – из гостей он шел, уставши, ну, рассердился немножко… А старец теперь наше село за три версты обходит. Я, конечно, отцу диакону епитимию наложил, – начал оправдываться батюшка, но, видя улыбки гостей, сам улыбнулся.

– Ясно, – выдохнул капитан-исправник. – И где же его паразита искать-то?

– Так верно, неподалеку – в Михайловском, – не умедлил с ответом отец Андрей. – Он же по селам только летом ходит, а зимой в доме у старосты живет.

– А батюшка тамошний куда смотрит? – поинтересовался Кудрявый. Прищурившись, вспомнил и имя: – Вроде отец Никодим?

– Так помер отец Никодим-то, Царствие ему Небесное, – осенил себя крестным знамением настоятель. – А нового-то где взять? Рукополагать-то диаконов должен владыка, а он в Питере под арестом сидит.

Предводитель дворянства, исправляющий обязанности капитан-исправника, решил и сегодня не изменять своей привычке – разрешать возникающие проблемы как можно быстрее. Столбики дыма от крестьянских домов еще только-только пробивали рассветную мглу, а сани уже въехали в село Михайловское. Григорий Андреевич, даже не зная, где дом сельского старосты, уверенно указал вознице на крепкий пятистенок под железной крышей.

– Дворян тут нет, купечества тоже. Кто, стало быть, самый справный хозяин? Вот-вот, – сказал Кудрявый, будто отвечая на невысказанный вопрос полковника, хотя тот и не думал спрашивать.

Николаю после ночлега на постоялом дворе жутко хотелось спать. Вот уж, истинно, к хорошему быстро привыкаешь: давно ли довольствовался деревянным топчаном, а после ночевок на маменькиных перинах соломенный тюфяк с клопами был уже не по нраву!

Когда сани подъехали к высокому забору, окружавшему дом старосты, послышался истошный лай собак. Клеопин про всякий случай кивнул солдатам и те, понимающе кивнув, принялись заряжать ружья. Кто их знает, пейзан этих?

Вслед за собаками проснулись и обитатели дома. Верно, разглядев из окна, что подъехал не або кто, а баре, ворота распахнулись, и можно было въехать во двор.

Хозяин – тщедушный мужичок, про которого не враз и скажешь, что староста и местный богатей, прищурился и, видимо, узнав Кудрявого, привычно потащил с головы войлочный колпак:

– Здравствуй, Григорий Андреич! Давненько тебя не видел. – Приглядевшись к сопровождающим, остановил взгляд на Клеопине: – И вам, господин офицер, здравствовать!

С солдатами староста поздороваться не соизволил. Клеопина слегка удивило, что с Григорием Андреевичем хозяин был на «ты», а к нему почему-то обратился на «вы».