– Думаешь, я не задавал себе этот вопрос в последние недели? Зачем вернулась, почему именно сюда? Почему не поехала к тёще в Ярославль, или какой-нибудь Лондон или Париж.

– Ты называешь её маму тёщей. До сих пор.

– С ней у меня отношения, если брать в расчёт весь наш брак с Ланой, складывались куда лучше. – Иван снова присел, облокотился на свои колени, а на Лесю кинул взгляд исподлобья. – Будет скандал, – сказал он. – То, что происходит сейчас, наверняка, покажется нам сказкой. Журналисты сюда ещё не добрались, но они доберутся. И я из этого не выберусь, Леся. Даже если бы очень хотел, я не смогу остаться в стороне. У нас с Ланой… есть, что вспомнить. Журналистам будет, где разгуляться. Я очень надеюсь, что мы отделаемся малой кровью, но просто надеяться и ждать бесполезно.

– Поэтому ты приехал ко мне? Предупредить?

– И это тоже. А ещё прощения попросить.

Она некрасиво шмыгнула носом и поторопилась вытереть слёзы.

– Тебе не за что просить прощения.

– Есть за что.

– Нет, – твёрдо проговорила она. – За что ты извиняешься? Что не всегда был мил и заботлив? Что порой обманывал или не отвечал на звонки? За что? – Она набралась смелости и посмотрела ему в глаза. – Это всё не стоит извинений. А за то, что… не любил, – она снова слёзы вытерла, – это не твоя вина. Я сама дура.

– Лесь, не плачь. Пожалуйста, не плачь. Это я дурак. – Ивану очень хотелось подойти и как-то утешить её. Но любое его действие, движение, даже если бы ему пришло в голову обнять её, воспринялось бы Лесей, как жалость и оскорбление. Поэтому он продолжал сидеть на стуле и лишь беспомощно наблюдать. – Я люблю тебя. Ты мой друг, наверное, самый лучший.

Она кивнула, пыталась успокоиться и остановить слёзы. Но выходило не очень.

– Я знаю, Ваня. Проблема в том, что я никогда не хотела быть твоим другом. – Она тоже поднялась и отвернулась к окну, чтобы избавиться от его взгляда в упор. – И я до сих пор верю, я знаю, что стала бы тебе хорошей женой. И со мной ты был бы счастлив.

– Я знаю, – проговорил он негромко. – И жили бы мы с тобой душа в душу, и не скандалили, и я бы… катался, как сыр в масле. Мне не нужно было бы ни о чём думать. Ты бы всегда была рядом.

Леся кивала в такт его словам.

– Да. Да! Вот только это не любовь. – Она руками всплеснула в сердцах. – Тебе не нужна моя забота, а мне не нужно, чтобы ты смирялся и принимал моё отношение. Потому что это унизительно. Я раньше не понимала, я думала, что ты такой, что о тебе просто надо заботиться. Как о ребёнке. Как о тебе заботится твоя мама. Но, как оказалось, я просто не видела… как ты смотришь на бывшую жену. Она разбила тебе сердце, ты не видел её много лет, но после первой встречи ты ходил с таким видом и в таком состоянии, будто тебе в сердце выстрелили.

– Наверное, так и есть. Но это случилось давно. А сейчас… сейчас я не знаю, что будет. И будет ли вообще. Но заставлять тебя ждать чего-то, потерпеть, это нечестно. Я не хочу тебя вмешивать в эту историю.

Леся повернулась к нему. Больше не плакала, и смотрела колко.

– Тогда зачем ты лезешь туда? Зачем тебе их разборки? У неё есть муж, пусть они разбираются сами. Разводятся или не разводятся. Зачем это всё тебе? Ты ничего ей не должен. После стольких-то лет!

– Ей не должен, – согласился он. – Но у нас дочь, Леся.

Она моргнула в полной растерянности.

– Дочь? Её дочь…

Иван снова кивнул.

– Соня – моя дочь. Как выяснилось. И мне придётся участвовать в этой драке.

Леся всё ещё не могла прийти в себя от новости, даже усмехнулась, то ли удивлённо, то ли недоверчиво. Потом негромко проговорила:

– А она молодец. Я никогда такой не была. Я про таких только книжки читала.

Иван невольно поморщился.

– Перестань.

– Я не права?

– Я не знаю! И думать об этом не хочу. У меня ребёнок есть, понимаешь? Дочка, которую я совсем не знаю. А ей девять. И сейчас совсем не важно, что и как у нас с её матерью получилось, и кто больше виноват. Я хочу воспитывать своего ребёнка. Она и так… папой другого называет.

– Вот именно! Как ты ей объяснишь?

– Я не знаю! – снова повысил он голос. Но тут же выдохнул. – Извини. Мне нужно время, чтобы всё обдумать и понять. И в это время мне придётся ходить по судам и что-то кому-то доказывать. Это будут непростые времена. – Иван посмотрел ей в глаза. – Я сказал тебе всё, как есть. И ещё раз прошу прощения. Ты замечательная. И зря ты думаешь, что женщина не должна быть мужику другом. Любовь она, видишь какая, приходит и уходит, иногда убегает. Друг – это совсем другое.

– И всё равно ты выбираешь её, – кинула она ему в упрёк.

Иван головой качнул.

– В данный момент я выбираю дочь. А дальше будет видно.

– Ваня…

– Лесь, я тебя прошу, хоть ты себе не ври. И не порти себе жизнь. Я ничего не могу тебе обещать. И я не хочу, чтобы ты чего-то ждала. Ещё совсем недавно я ехал в машине и думал о том, что в моей жизни особого смысла нет. Всего, чего мог, добился, а выше головы не прыгнешь. Оставалось только думать о детях, но, честно, я был не уверен, что хочу. Жизнь по-своему распорядилось. Теперь думать и гадать некогда. Надо навёрстывать, и становиться отцом. Я буду стараться. Надеюсь, ты пожелаешь мне удачи.

– А что ещё мне остаётся?

Иван попытался изобразить бодрую улыбку, несмотря на скептический тон Леси.

– Я твой друг, – добавила она, когда он собрался уходить. Иван обернулся, посмотрел на неё. В этом её «друг» явно прозвучало нечто большее, но попытаться её разуверить, попытаться что-то ещё объяснить, было бы слишком обидным. Поэтому он решил ещё раз положиться на судьбу, которая, как оказалось, отлично умеет расставлять точки или запятые в нужных местах. И поэтому только кивнул.

Совсем недавно Лана неожиданно поняла для себя, что не любит вокзалы. Вокзалы, аэропорты, люди уезжают и приезжают, и все как один заняты только собой и своими проблемами. И суета вокруг лихорадочная, нездоровая, даже среди тех, кто далеко и не собирается, а билет покупает на электричку, чтобы добраться до соседнего города или областного центра. Но люди всё равно нервничают и торопятся. Даже ждать, глядя на электронное табло, и то вроде как торопятся.

Лана стояла на перроне, в ожидании прибытия поезда из Ярославля, и крепко держала дочь за руку. Соня тоже без конца оглядывалась, впитывая в себя незнакомую атмосферу, звуки и картины. Людей. Много людей вокруг. К такому Соня не была привычна, с раннего возраста её круг общения и попросту вращения тщательно фильтровался. Она не привыкла находиться в многолюдных общественных местах, но, кажется, напугана не была. Лана к дочери присматривалась, время от времени перехватывала её взгляд, но страха или паники не видела. Соне всё вокруг казалось любопытным. Она даже попросила купить ей хот-дог в вокзальном буфете, когда увидела, как мальчик, примерно её возраста, получил подобное угощение от отца. А вот Лане особо любопытно не было, она с напряжением ждала прибытия поезда. И не только потому, что ожидала первой же возможности покинуть здание вокзала, но и из-за встречи с матерью немного нервничала. Они не виделись полгода. Или больше? Тот факт, что она так сразу не может сказать, когда в последний раз встречалась с матерью, энтузиазма перед встречей не прибавлял. Мама переживала очередную драму, и Лана знала, что будет трудно. Выслушивать, кивать, сочувствовать. Советы давать – упаси Господь. Не дай Бог, мама решит каким-нибудь из её советов воспользоваться, что-то пойдёт не так, и Лана останется виноватой. К тому же, как говорил бывший свёкор, отец Ивана: яйца курицу не учат. Вот и не следует лезть в семейные разборки родителя. Даже если этот родитель ведёт себя, как инфантильный подросток.