– Поезд! – Соня запрыгала рядом, продолжая держаться за руку матери, когда длинный состав медленно пополз мимо перрона.

Лана натянуто улыбнулась, стараясь всё же поддержать воодушевление дочери. А сама следила за нумерацией вагонов. Мама ехала в пятом.

– Пойдём поближе, – сказала она дочке.

Народ вокруг забурлил, продавцы еды и газет разом заголосили, а уж когда поезд окончательно остановился, и двери открылись, на узкий перрон хлынула толпа прибывших и отъезжающих с сумками и чемоданами. Лана изо всех сил стиснула руку дочери.

– Бабушка! Там бабушка!

Лана посмотрела в ту сторону, в какую указывала Соня, и, на самом деле, увидела мать. Та вышла из вагона, моложавая, гордая, в облегающем платье со смелым вырезом на груди, и, как ей казалось, шикарным жестом откинула волнистые волосы назад. Оперлась на высокую ручку стильного чемоданчика. За её плечом возник мужчина, по всей видимости, попутчик, с которым мама успела найти общий язык, и что-то ей сказал. Помощь предлагал. Любовь Аркадьевна разулыбалась, но в этот момент услышала крик внучки, и покачала головой. А затем раскинула руки в стороны. Предполагалось, что Соня должна кинуться ей в объятия. Лана с неохотой выпустила руку дочери из своей ладони.

– Мои любимые! Как я рада вас видеть!

Мама немного переигрывала. Она это понимала, Лана понимала, но зато Соня была счастлива. Она виделась с бабушкой не так часто, и анализировать слова и действия ещё не научилась. А, возможно, ей и не нужно этому учиться. Пусть живёт счастливо, в неведении.

– Здравствуй, мама. – Лана подошла, улыбнулась открыто и даже расцеловалась с матерью. Какие бы у них ни были отношения, но мама у неё одна, и она её любит. Поругаться и обидеться друг на друга они ещё успеют. Родственная встреча ещё только начинается.

– Наконец-то я добралась. Даже не верится, что понадобилось столько времени, чтобы доехать сюда из Ярославля. Вагон был полон, Лана. – Любовь Аркадьевна окинула дочь быстрым, оценивающим взглядом. – Ты хорошо выглядишь. На фотографиях, что показывали вчера, выглядела не очень. Хотя, я так и подумала, что они назло!

Лана не сдержала вздоха, после чего взяла за ручку чемодан матери.

– Пойдёмте. Не здесь же это обсуждать.

– На самом деле, – вроде как спохватилась Любовь Аркадьевна. – Не дай Бог тебя кто-нибудь узнает. Лана, ты бы надела какую-нибудь шляпку!

– Бейсболку и тёмные очки, – недовольно проговорила та. А мать лишь попросила: – Держи Соню за руку.

– Бабушка, ты теперь будешь жить с нами? Мы все вместе будем жить?

Любовь Аркадьевна шла по перрону, стуча каблуками и аккуратно огибая замешкавшихся людей. А после вопросов внучки печально повела свободной рукой.

– А что делать, дорогая? Так и придётся жить бабьим царством. Такое чувство, что нас кто-то проклял. Или сглазил. На весь наш женский род порчу навёл. Не везёт нам с мужьями.

– Мама, ты что говоришь-то? – зашипела на неё Лана. – Ей девять лет! Соня, не слушай бабушку, она устала в поезде.

Любовь Аркадьевна на внучку посмотрела, улыбнулась задорно и игриво потрясла ту за руку.

– Правильно, не слушай меня. Помнишь, о чём мы с тобой договаривались в прошлый раз?

– Сходить в парк аттракционов?

– Об этом, наверное, тоже. Но ты обещала, что не будешь звать меня бабушкой. Разве я похожа на бабушку? Вот скажи, похожа? Вот твоя старенькая бабушка, которой уже нет, – не к ночи она будет помянута, – едва ли не шёпотом добавила Любовь Аркадьевна, – была на неё похожа. А меня ты можешь называть по имени. Ты уже взрослая, уже можно.

Лана лишь глаза закатила, слушая всё это. Соня тоже молчала, видимо, обдумывала.

На стоянке такси было не протолкнуться. Они минут пятнадцать ждали свободную машину, и Любовь Аркадьевна казалась обескураженной этим фактом. Лана в эти минуты предпочла на мать не смотреть, разглядывала вокзальную площадь, понимая, что до матери только сейчас начало по-настоящему доходить, что обстоятельства изменились. Наконец, они устроились на заднем сидении легкового автомобиля, но не успела Лана вздохнуть с облегчением, как Любовь Аркадьевна негромко проговорила:

– Лана, с этим нужно что-то делать.

– А я делаю, – отозвалась та, поглаживая дочь по волосам.

– Что, интересно?

Лана плечами пожала и одними губами матери ответила:

– Развожусь.

Странно, но, оказавшись на своей улице второй раз за месяц с чемоданом, пусть на этот раз и с чужим, Лана словно увидела всё окружающее глазами матери. Будто тоже только сегодня вернулась. Они вышли из такси, остановились на дороге, и все вместе принялись оглядываться. Любовь Аркадьевна упёрла руки в крутые бока, сделала глубокий вдох и огляделась.

– Да-а, – протянула она. – Кто бы мог подумать.

– И всё равно это наш дом, – сказала ей Лана.

Любовь Аркадьевна остановила взгляд именно на доме. Нахмурилась.

– Как-то плохо он выглядит.

– Плохо? – ахнула Лана. – Тебя не было здесь две недели назад! Вот когда нужно было ужасаться. Я думала, он рухнет, как только я к нему подойду. А сейчас всё не так плохо.

– С домом? Или с твоей личной жизнью?

– Мама, не начинай.

– Дом, милый дом, – пробормотала себе под нос Любовь Аркадьевна, когда переступила порог. Соня протиснулась вперёд неё и с топотом понеслась вверх по лестнице.

– Бабушка… ой, Люба, у меня есть своя комната!

– Замечательно, – с тоской отозвалась та. – Нам всем по комнате, и можно здесь состариться.

– Перестань жаловаться, – попросила её Лана. Прошла в тесную гостиную, остановилась, наблюдая за тем, как мать оглядывается. Несмотря на её явное недовольство, было заметно, что в ней проснулись ностальгические воспоминания. Любовь Аркадьевна даже рукой по старенькому комоду, заставленному безделушками, провела. – Мы прекрасно здесь жили, – сказала ей Лана.

– Я помню, – отозвалась мать. Кинула на дочь быстрый, выразительный взгляд. – А ты нет. Я помню, как было прекрасно. Как текла крыша, лопались трубы и скрипели полы. И всё это необходимо было ремонтировать, без конца. А ты была маленькая, носилась по округе, качалась на ветке яблони, и у тебя всё было прекрасно.

Лана улыбнулась, присела в кресло.

– Я помню, что ты рисовала на веранде.

– Можно вспомнить былые дни.

– Вспомни. Но на веранду лучше не выходи. Там пол прогнил.

Любовь Аркадьевна возмущённо фыркнула.

– Кто бы сомневался.

– Между прочим, твоя вина, что дом в таком состоянии.

– Моя?!

– Конечно. Ты могла бы мне об этом сказать, я бы его отремонтировала… в своё время.