Когда же патриарх Паисий попросил сыскать от писаний святых о крестном знамении, Лигарид ответил: «Немочно сыскать».

Неудивительно поэтому, что простоватый Арсений Суханов вскоре превратился в опекуна Паисия Лигарида.

16 ноября 1651 года, когда патриарх Паисий постриг Лигарида, Арсений Суханов и был его восприемным отцом, под его начало и отдал патриарх инока Паисия Лигарида, поручив Арсению держать его под началом «крепко, как держат на Москве в великих монастырях».

Забегая вперед, скажем, что именно Арсений Суханов и рекомендовал Лигарида патриарху Никону…

Тем не менее, приняв постриг, Паисий Лигарид недолго пробыл под началом Арсения Суханова. Вместе с патриархом Паисием[60] он уехал в Иерусалим, где на следующий год был посвящен в митрополита Газского.

Карьера, даже и учитывая специфику устроения Восточных Церквей, поразительно стремительная…

Некоторый свет на механику этой карьеры проливает переписка реформаторского пастора Клода с историком Д. Арно, опубликовавшим письма маркиза де Помпона, «чрезвычайного посланника его христианнейшего величества при дворе короля шведского»…

В письме от 10 сентября 1667 года де Помпон сообщил о сведениях, которые он получил от Лилиенталя, шведского резидента в Москве.

«По национальности он (Лигарид. – Н.К.) грек и монах ордена Святого Василия. Он учился в Риме и в Падуе и возвратился оттуда в Константинополь, был поставлен там архиепископом г. Газы в Палестине. Успех, с которым он проповедовал греческую религию туркам, и некоторое преследование, которое он боялся навлечь на себя за это, заставили его удалиться в Молдавию и Валахию…»

Эти сведения были записаны Лилиенталем едва ли не со слов самого Лигарида, и гораздо более заслуживает внимания сообщение о положении, которое занимал Лигарид в Москве.

«Он поместился, – пишет Лилиенталь, – в его (царя) дворце и находится в большом уважении при этом дворе. Если бы он знал язык страны, он, вероятно, был бы избран патриархом».

Всё здесь преувеличение, но преувеличение, опять-таки сделанное с подачи самого Лигарида. Так Лигарид желал выглядеть в глазах других.

«Собор, который собирался в Москве, утвердил низложение патриарха, обвиненного в гнусных пороках, а также и в том, что он втянул свою страну в войну со Швецией и Польшей»…

Разговоры об авторитете Лигарида чрезвычайно развеселили пастора Клода.

«Неужели мы только от Помпона и знали, кто такой этот архиепископ?» – спрашивал он, отвечая доверчивому другу-историку, и тут же приводил свидетельство грека Граденигра, обращенного в латинство: «Паисий Лигарид воспитывался в Риме, и когда он ушел оттуда, то явился горячим защитником латинян».

В работе Л. Лавровского «Несколько сведений для биографии Паисия Лигарида, митрополита газского», приведено так же чрезвычайно интересное свидетельство английского доктора Базайра (Basire):

«В 1652 году, находясь в Иерусалиме, в храме Гроба Господня, для молитвы и обозрения святых мест, я заметил Паисия Лигарида, идущего ко мне от патриарха Иерусалимского, по имени тоже Паисий, чтобы предложить мне хлеб, на котором были изображены все события жизни Иисуса Христа, от Благовещения до Вознесения. Оставляя меня, он просил меня прийти завтра на его духовное обручение – это было его выражение – т. е. на его поставление в сан митрополита Газского.

14 сентября и я присутствовал при всей церемонии. Патриарх сидел на очень высоком троне, со всех сторон покрытом богатыми турецкими коврами, ниже сидели митрополиты, еще ниже – епископы, архимандриты и пр.

Во время службы Лигарид прочитал исповедание веры. Пред своим посвящением два или три раза он бросал под ноги изображение, на котором был представлен город, стоящий на семи горах, а вверху двуглавый орел.

Присутствующие здесь латинянине были ужасно скандализированы этим, ибо они хорошо понимали, что этот город был Рим»…

Доктор Базайр вспоминает, когда после обеда папский викарий, «человек умный и искренний», вступил с ним в беседу, вошел Лигарид и, бесцеремонно прервав разговор, попросил не возмущаться тем, что он сделал во время своего «обручения».

«Его оговорка была довольно забавна, ибо он уверял нас, что он менее всего думал о городе Риме и что в этом обряде, который практикуется в церкви греческой, выражается ничтожность мира, изображаемого этим городом, а таким действием – отречение от этого мира.

Однако это извинение не совсем хорошо было принято викарием, который был слишком умен для того, чтобы довольствоваться этим. После ухода Лигарида мы говорили, что он был отъявленный лицемер и что в то время, как он говорил таким образом, он получал от Папы ежегодный пенсион…»

Как явствует из этих воспоминаний, если бы объяснение происходило наедине, цель Паисия Лигарида, несомненно, была бы достигнута… Но викарий, возмущенный двуличностью папского стипендиата, оказался достаточно хитрым и постарался сделать объяснение это публичным. В результате оно стало известно патриарху Паисию. Патриарх потребовал, чтобы Лигарид покинул порученную ему митрополию.

К этому времени и относится начало хлопот Лигарида о переезде в Россию. Действуя сразу и через своего духовного отца – Арсения Суханова и через однокашника по иезуитскому коллегиуму – Арсения Грека, Лигарид добился от патриарха Никона приглашения в Россию.

«Слышахом о любомудрие твоем от монаха Арсения и яко желаеши видети нас, великого государя. Тем и мы тебе, яко чадо наше по духу возлюбленное с любовию прияти хощем, – писал патриарх Никон 1 декабря 1656 года, – точию прием сия наша письмена, к царствующему граду Москве путешествовати усердствуй».

Любопытно, что уже тогда Лигарид был запрещенным архиереем.

Впрочем, получив приглашение, он поехал не сразу.

Несколько лет жил в Валахии, участвуя в дворцовых заговорах и дорабатывая объемистое историческое сочинение об иерусалимских патриархах. То ли ждал, пока стихнет скандал, связанный с отлучением от митрополии, то ли спешил завершить свой новый труд.

О характере этого сочинения можно судить по отзывам самих патриархов.

Прочитав работу Лигарида, константинопольский патриарх Мефодий III[61] и иерусалимский патриарх Нектарий[62] предали Паисия Лигарида проклятию.

Только в начале 1662 года Лигарид начал собираться в Россию.

Он запасся удостоверительной грамотой константинопольского патриарха Парфения IV[63], в которой было написано, что он – митрополит газского Предтечева монастыря.