– Не будите его!

Пройдя мимо Элверстоука, Фредерика вышла из комнаты. Он последовал за ней и закрыл за собой дверь.

– Ему не лучше? – спросил маркиз, видя, что девушка выглядит бледной и усталой.

Она покачала головой:

– Нет. Еще рано ожидать улучшений. В эти часы жар обычно усиливается. Но доктор Элкот объяснил мне, что нужно делать.

– Вы довольны Элкотом? Если хотите выслушать мнение другого врача, я сразу же пошлю в Лондон за Найтоном или тем, кого вы назовете.

– Спасибо, но думаю, доктор Элкот знает свое дело.

– Тогда спуститесь в гостиную пообедать. Иначе вы обидите мисс Джадбрук – женщина поста-ралась приготовить для вас вкусную еду и предупредила меня, что она быстро портится. А если вы скажете, что не можете оставить Феликса на моем попечении, то обидите и меня тоже!

– Этого я никогда не скажу! Доктор Элкот сообщил мне, как вы заботились о Феликсе. Дело в том, что я совсем не голодна, но так как глупо отказываться от обеда, то я спущусь. Если Феликс проснется и скажет, что хочет пить, то лимонад на столе в голубом кувшине.

– Какого дьявола я не подумал о лимонаде, когда он жаловался на жажду прошлой ночью? – воскликнул маркиз.

Фредерика улыбнулась:

– Даже если бы вы о нем подумали, у мисс Джадбрук вряд ли есть лимоны. Я привезла несколько штук из Лондона, но мне понадобится больше. Вы сможете завтра купить для меня лимоны в Хемел-Хэмстеде, кузен?

– Смогу купить все, что вам нужно, только спускайтесь поскорее!

Фредерика повиновалась. Вернувшись через полчаса, она увидела, что Элверстоук одной рукой поддерживает Феликса, а другой пытается без особого успеха перевернуть подушку, и тут же пришла ему на помощь.

– Боюсь, что я не слишком ловок, – виновато сказал он. – Феликс постоянно вертел головой, очевидно стараясь найти место похолоднее. Фредерика, вы в самом деле не хотите, чтобы его осмотрел другой врач? Не стану от вас скрывать, что, по-моему, по сравнению с прошлой ночью жар усилился.

Фредерика начала смачивать Феликсу лицо и руки платком, пропитанным лавандовой водой.

– Доктор Элкот предупредил меня, что ему должно стать хуже перед улучшением. Скоро придет время принимать лекарство, и вы увидите, что после него Феликсу станет легче. Вы хотите сразу же вернуться в «Солнце» или можете подождать минут двадцать, чтобы помочь мне напоить его? Когда он в таком состоянии, это довольно сложно для одного человека.

– Я целиком в вашем распоряжении, Фредерика. Вы пообедали?

– Да, и выпила стакан вина, которым вы снабдили меня, кузен. Мисс Джадбрук сказала, что вы привезли бутылку из «Солнца». Спасибо – теперь я чувствую себя свежей, как букет цветов!

– Рад это слышать, – сухо отозвался маркиз. Он отошел в сторону, но, увидев, как Фредерика борется с Феликсом, не давая ему сбросить одеяло, вернулся и сказал: – Позвольте мне попробовать. Ночью мне это удавалось – может быть, и теперь получится.

Фредерика уступила ему место. Элверстоук взял Феликса за горячую руку и заговорил с ним властным голосом, который ранее производил нужный эффект. На сей раз Феликс не прореагировал, но Фредерике показалось, будто голос маркиза проник в его помутненное сознание. Он продолжал стонать, но перестал метаться. Правда, Феликс пытался отбиваться от лекарства, но Элверстоук прижал его к своему плечу, и Фредерика быстро влила микстуру ему в рот, когда он открыл его, чтобы издать бессвязный протест. Мальчик стал кашлять и издавать судорожные всхлипывания, но вскоре они прекратились. Элверстоук снова уложил его и тихо бросил через плечо:

– Поспите немного, Фредерика!

– Я скоро лягу на маленькую кровать, – отозвалась она. – Пожалуйста, не…

– Вы ляжете в кровать в вашей комнате. Я разбужу вас в полночь или раньше, если понадобится. Только пошлите за Карри и скажите ему, чтобы он приготовил лошадей к тому времени.

– Вы не можете ехать в Хемел-Хэмстед в такой час!

– Еще как поеду – при свете луны! Не желаю слушать дурацких возражений! Какой толк от вас будет завтра, если вы уже полумертвая от усталости?

Фредерике пришлось признать справедливость его слов. Беспокойство не давало ей заснуть прошлой ночью; она поднялась на рассвете, чтобы упаковать вещи, проехала двадцать четыре мили, потом восемь часов ухаживала за Феликсом и действительно падала с ног от усталости. Девушка улыбнулась маркизу, поблагодарила его и вышла из комнаты.

Вернувшись незадолго до полуночи, Фредерика выглядела гораздо лучше.

– Должно быть, я устала больше, чем думала, – виновато заговорила она. – Я забыла про лекарство! Феликсу нужно было дать еще одну дозу в одиннадцать, кузен!

Маркиз улыбнулся:

– Он ее получил. К счастью, вы оставили на столе инструкции Элкота, и я их прочитал. Хорошо поспали?

– Отлично! Целых четыре часа! Как Феликс?

– Так же. Теперь я вас покину и вернусь утром. Доброй ночи.

Фредерика с благодарностью кивнула. Она не стала протестовать, когда Элверстоук, вернувшись после завтрака, объявил, что теперь они строго разделят между собой дежурства. Здравый смысл подсказывал, что, пока Феликс в критическом состоянии, ей не справиться с уходом за ним в одиночку, и, хотя в глубине души Фредерика понимала, что ни она ни Феликс, не имеют на маркиза никаких прав, ей начало казаться естественным полагаться на его поддержку. Он умел справляться с Феликсом не хуже ее, а иногда даже лучше, и Феликс отнюдь не возражал быть вверенным его заботам. Другие соображения не имели для нее значения: если бы Элверстоук объявил о своем намерении вернуться в Лондон, Фредерика приложила бы все усилия, чтобы убедить его уехать, но он этого не сделал, и она приняла его услуги почти как должное.

Маркиз прекрасно понимал, что Фредерика сейчас не думает ни о ком, кроме своего невыносимого братца, и это его забавляло. Элверстоуку нравился Феликс, но было бы наивным полагать, что ему также нравилось ухаживать за ним, и, если бы он против собственной воли не влюбился в его сестру, ему бы и в голову не пришло взваливать на себя столь хлопотную обязанность. Однако маркиз оставался в Хартфордшире не из желания понравиться Фредерике – он думал лишь о том, что она в трудном положении, и старался по возможности его облегчить. Маркиз велел Чарлзу Тревору отменить все намеченные на ближайшее время мероприятия если не без некоторого сожаления, то, во всяком случае, без колебания. Конечно, жаль, что друзья по жокей-клубу тщетно будут ждать его на скачках в Эскоте, но тут ничего не поделаешь. У него была скаковая лошадь, но ему не доставило бы удовольствия лицезреть ее победу, зная, что Фредерика в беде и нуждается в помощи.

Таким образом маркиз, редко делавший усилия ради кого бы то ни было и посвящавший досуг исключительно праздным развлечениям, вступил в самый трудный период своей жизни. Ему пришлось остановиться в скромной и старомодной гостинице, просиживать часами у постели больного мальчика, а так как его прибытие на ферму служило для Фредерики сигналом ложиться отдыхать, разговоры между ними были предельно краткими и касались исключительно их пациента. В последующие годы маркиз часто говорил, что не может без содрогания вспомнить о своих страданиях, но тогда у него не вырывалось ни слова жалобы и он ни разу не терял самообладания.