– У меня сложилось впечатление, что вы владеете своими эмоциями гораздо лучше, и благодарю за ваше вмешательство сегодня. Не могу сказать, что мне угрожали впервые, но гораздо лучше, когда рядом есть кто-то, кто придет на помощь.

– Для меня удовольствие услужить вам.

Я был поражен, когда она протянула руку и нежно прикоснулась пальцами к моей челюсти там, куда меня ударил Догмилл.

– Он сказал мне, что ударил вас, – сказала она тихо. – Наверное, вам было трудно удержаться и не ударить его в ответ.

Я тихо засмеялся:

– Я не привык бегать от мужчин вроде вашего брата.

– Вы не привыкли к таким людям, как мой брат. Никто не привык. Но я сожалею, что вам досталось.

– Не сожалейте, – сказал я раздраженно. – Я позволил ему это сделать.

Она улыбнулась:

– Я не сомневаюсь в вашей смелости, сударь. Всякий, кому известно ваше имя, не сомневался бы. Думаю, если бы мой брат знал, кто вы, он бы тоже не решился.

– Поскольку вы затронули эту тему, я бы с удовольствием продолжил ее обсуждение.

Она отпила шоколаду из чашки.

– Откуда я узнала? Чтобы узнать это, я сделала самую удивительную вещь – посмотрела вам в лицо. Я видела вас раньше, сударь. Я всегда наблюдала за вашими поступками. В отличие от других, меня не так легко ввести в заблуждение новым костюмом и новым именем, хотя, должна признать, маскировка исполнена блестяще. Когда вы пришли повидать моего брата, я тотчас поняла, что мне знакомо ваше лицо, и не успокоилась, пока не догадалась. Мне показалось, что вы необыкновенно похожи на Бенджамина Уивера, но я не была уверена, пока не потанцевала с вами. Вы двигаетесь как боксер, сударь. Кроме того, всем известно, что вы поранили ногу, и, боюсь, травма вас выдает.

Я кивнул:

– Но вы ничего не рассказали брату.

– Поскольку за вами не пришли констебли, можно заключить, что брату я ничего не сказала.

– Вы думаете, он не догадается?

– Как он может догадаться? Вряд ли он вас когда-либо видел, ну то есть одетым в ваше обычное платье. Поэтому не вижу причины, по которой он мог бы заподозрить, что вы выдаете себя за другого человека. От Херткома он узнал, что в театре скандировали имена Мелбери и Уивера. Он ругал почем зря тори и якобитов, а также евреев и старую аристократию в целом, но ни разу не упомянул вашего имени, то есть мистера Эванса. И, уверяю вас, его ничто не сдерживало.

– По крайней мере, это радует. Но теперь, когда вы знаете, кто я, что вы намерены делать?

– Пока не знаю, – покачала она головой. Она потянулась и положила руку, затянутую в перчатку, на мою руку чуть выше запястья. – Сначала скажите мне, зачем вы пришли к нему?

Я вздохнул:

– Не знаю, следует ли мне это делать.

– Можно, я попробую угадать?

Что-то в ее тоне меня насторожило.

– Конечно.

Она отвела взгляд, а потом посмотрела прямо мне в глаза. Ее глаза были цвета янтаря, в тон ее платью. Было видно: то, что она собиралась сказать, давалось ей нелегко.

– Вы думаете, что это он убил этого человека, Уолтера Йейта, и возложил вину на вас.

Я лишился дара речи и только смотрел на нее.

– Да, – сказал я срывающимся на шепот голосом. – Откуда вы это знаете?

– Это единственное заключение, к которому я могла прийти. Видите ли, если бы вы действительно убили этого человека, в чем вас обвиняют, вам бы не был нужен мой брат. Вам не было бы нужды в переодевании. Единственное, для чего вы могли пойти на такой риск, – это чтобы доказать свою невиновность. Насколько я понимаю, вы ищете убийцу Йейта.

– Вы очень умная женщина, – сказал я. – Из вас получился бы отличный ловец воров.

Она засмеялась:

– Вы первый человек, который мне это говорит.

– Теперь вы знаете все мои тайны.

– Далеко не все.

– Не все, это правда.

– Но я знаю, вы думаете, что мой брат связан со смертью Йейта.

Я кивнул:

– Значит ли это, что между нами вбит клин?

– Меня не радует, что моего брата обвиняют в столь ужасном преступлении, но я вовсе не исключаю возможность того, что он может быть виновен. Он по-своему очень хорошо ко мне относится, и я люблю его, но если он виновен, то должен быть наказан, вместо того чтобы отправлять на виселицу невинного человека. Я вас не осуждаю – вы пытаетесь реабилитировать себя. Вам приходится это делать. На самом деле… – Она подняла чашку и поставила ее на место. – На самом деле, – повторила она, – я думаю, ваши подозрения не лишены оснований.

У меня по коже побежали мурашки, как в театре, когда на сцене должно произойти что-то важное. Я наклонился к мисс Догмилл:

– Почему вы так говорите?

– Потому что… – Она замолчала, отвела глаза, а затем снова посмотрела на меня. – Потому что Уолтер Йейт приходил к моему брату за неделю до того, как, говорят, вы его убили.

Уже довольно долгое время я действовал, исходя из предположения, в правоте которого был более чем уверен, что Догмилл организовал убийство Йейта, поэтому, не знаю почему, это признание так удивило и восхитило меня. Возможно, это объяснялось тем, что я подошел близко к доказательству своей правоты. Хотя Элиас верно говорил, что только одно доказательство мне не поможет, я был доволен собой.

– Расскажите мне все, что знаете, – попросил я мисс Догмилл.

И она рассказала. Она объяснила, что, как я уже заметил, у нее была привычка следить за тем, кто приходит к ее брату, поэтому ее удивило, когда однажды она увидела в гостиной плохо одетого рабочего. Он не был разговорчив и сказал только, как его зовут и что он пришел к мистеру Догмиллу по делу. Он был вежлив и скован. Чувствовал себя он явно не в своей тарелке, что неудивительно, поскольку он был докером, сидевшим в гостиной самого богатого торговца табаком в королевстве.

– Мне это посещение показалось странным, – сказала мисс Догмилл, – но потом я вспомнила, что шли споры о заработной плате между рабочими объединениями и что Йейт был главой одной из таких группировок. Я подумала, что брат специально пригласил Йейта к себе домой, чтобы тот почувствовал себя неловко, будучи вырванным из привычной обстановки.

– И что вы подумали, узнав, что Йейт убит?

– Вначале ничего, – сказала она. – Я прочитала, что вы были арестованы за это преступление. Единственное, о чем я подумала, – о том, что ваша жизнь сопряжена с риском и что вам приходилось не раз прибегать к насилию. Только обнаружив, что вы преследуете моего брата, я задумалась о роли, которую он мог сыграть в этом деле. До меня дошло: то, что я приняла за смущение от пребывания в богатом доме, могло иметь совершенно иную причину. Не знаю, что именно Йейт хотел обсудить с моим братом, но думаю, если вы это узнали, это могло бы вам помочь.