Ну, конечно! Очевидно, она рассмотрела осколок ангельского маяка на моём пальце.

Тимофей нервно выдохнул:

– Не понимаю, в чём твоя проблема?

– Это всё она! – шипела хозяйка, чуть ли не плюясь ядом. – Она тебе мозги вконец запудрила!

Несложно было догадаться, о ком она говорила. Я всем нутром почувствовала лютую ненависть к себе, исходящую от блондинистой злюки. Вот ведь, а мне на секунду даже вчера показалось, что она пытается измениться. Но нет, вся её подчёркнутая любезность – напускное лицемерие, не более.

– Меня огорчает, что ты так думаешь. Что кто-то может мной руководить, – мужской голос звучал раздосадовано и необычно сухо. – Я сам принял решение. Если ты против, тебе же хуже. Я расцениваю твою позицию как протест. Ты против моего выбора. А значит, против моего счастья.

О чём он говорил?! Об отказе от крыльев?! Но если так, значит, он окончательно принял решение не возвращаться в Хранители?! У меня задрожали руки от этих мыслей. Тим хочет быть человеком?! Это такой серьёзный шаг, и это – ради меня! Простой девчонки из маленького городка! Понимая, что все его слова – правда, я гордилась им, но стало поистине страшно… Страшно не оправдать ожидания парня или разочаровать его. Тяжесть ответственности непрошено упала мне на плечи. К тому же рассудок ругал за то, что я стала нежелательным свидетелем этого разговора, и надо сказать, ругал за дело. Но уйти я была уже не в силах себя заставить.

До меня донеслось судорожное сопение женщины.

– Ты слышишь себя? Эта девка на тебя так влияет! Ты достоин большего. Мы – высшие существа. Как же быстро ты об этом забыл, связавшись с ней. Она только всё разрушает. Даже нашу семью, – гневно и с вызовом говорила блондинка, но не повышая голос.

Послышались короткие шаги на месте, и Тим вздохнул, похоже, понимая, что разговор движется в никуда.

– Аида, взгляни уже на вещи реально. Что происходит вокруг тебя, скажи? – задал вопрос Тим, но женщина молчала. – Ты не можешь принять свою жизнь, и из-за этого несчастна. Но ты и всех вокруг делаешь несчастными, пытаясь заставить жить по-твоему.

Повисла напряжённая пауза. Тимофей замолк. Думаю, он надеялся, что до женщины дойдёт хоть часть сказанних им слов и она наконец осознает, что парень не шутит. Аида же молчала, видимо, по привычке выжидающе сверля его глазами, как она искусно умела делать. Хоть я и не видела разговаривающих, но легко представила, как парень сжал губы и провёл рукой по коротким тёмным волосам. Он нервничал – это очень сильно чувствовалось. Как будто пара воинов сцепились в схватке так, что яркие искры сыпались от соприкосновения стали их мечей. Вот только поединок этот мнений и характеров.

– Тимофей, – похоже, Аида не услышала ни единого слова брюнета и продолжила гнуть свою линию, – ты же почти добился цели, почти вернулся в Хранители. Ты как никогда близок, я это чувствую. Очнись от наваждения, пока не поздно, – женский голос смягчился.

Тим тоскливо усмехнулся.

– Ты так и не поняла?! – голос парня досадливо разрезал воздух. – Я не хочу больше быть сторонним наблюдателем. Я хочу жить. Сам. Хочу проживать эту жизнь, чувствовать её, вдыхать. Мне предоставилась такая возможность, и только с ней я понял – моё появление на Земле не наказание, а ещё один шанс и самый лучший подарок! – Тимофей гулко выдохнул и, словно через силу, добавил: – Но оценить это могут не все, как я вижу.

Зажмурив глаза, я затаила дыхание.

Неужели Аида не чувствует, каким болезненным отчаянием сквозило от его слов?! Моё сердце затрещало по швам от того, с какой горечью звучал голос Тима. В то же время всё тело согревалось изнутри, слыша самое лучшее признание. Боль от чувства вины давила и одновременно рвала на куски всю душу. Стиснув зубы и сжав больно кулаки, я желала одного: выскочить к ним и завопить во всю глотку:

«Аида! Открой ты, чёрт возьми, глаза! Я люблю его! Люблю, слышишь?! Не поступай с ним так! Не делай ему больно!»

Бесшумные слёзы обжигали глаза, вызывая в теле лихорадку. Как же глубоко могут ранить слова. Неужели близкий человек может быть так жесток?! Равнодушен?! Напрочь глух?!

Аида обратилась вновь:

– Тимофей…

Но Тим больше не был намерен продолжать диалог, потому как, скорее всего, это была далеко не первая попытка до неё достучаться. Он резко оборвал женщину на полуслове:

– Мы пробудем здесь до завтра и уедем, – от его слов веяло колючим холодом. – Я больше не могу с тобой бодаться. Просто устал от того, что ты не в силах хотя бы попробовать понять меня. Устал от бесконечных попыток ломиться в закрытые двери. Прости, но ты занимаешься не тем. Не туда ты направляешь энергию, – парень сделал паузу. – Твоя дочь Элли нуждается в тебе. А ты всё бредишь своей мнимой важностью. Спустись на землю, ведь ты уже тут. А я… я больше не могу, – брюнет помедлил, словно решаясь озвучить то, что собирался, – мы уедем, и больше ни меня, ни Николь ты не увидишь.

Я осознала, что Тимофей быстрым шагом направляется вон из кухни, и в панике замешкалась. Куда бежать?! Сделав шаг назад, нога запнулась о керамический горшок, и я пролетела сквозь высокие, тонкие стволы деревца, чуть не сломав его. Мне это несвойственно – но шум я не подняла. Всё действо прошло в гробовой тишине, не считая моего недовольного сопения. Тим быстрым шагом прошёл мимо, не обратив на меня, сидящую на полу, ни малейшего внимания. Наверняка парень был слишком расстроен.

– Чёрт, – сдавленно прошипела Аида, и что-то разбилось о стену.

«Надо скорее отсюда выбираться», – с ужасом поняла я, поднимаясь на ноги.

Никогда раньше не слышала, чтобы Аида ругалась. Похоже, она с ума сходила от бессилия и злости. Привычка всё и всех контролировать не давала ей возможности принять непоколебимый отпор. Признаться, эта реакция женщины не на шутку меня пугала. Я потихоньку становилась олицетворением всех её проблем.

Так быстро я, пожалуй, ещё никогда в жизни не бегала. Но, кажется, моё бесцеремонное вмешательство в семейные разборки осталось незамеченным. Нажав на ручку, я приоткрыла дверь, но наша спальня была пуста. Я аккуратно прислушалась к ванной напротив и, подойдя вплотную, попыталась зайти внутрь, но замок был заперт.

Какое-то время, замерев, я озадаченно стояла на месте. Стараясь угомонить свой взволнованный пульс, я зашла в комнату и села на пол. Хотелось надеяться, что с Тимом всё хорошо. Он взрослый и мудрый мальчик, мог захотеть побыть один, наедине со своими переживаниями и мыслями. Меньше всего нужно докучать ему своим вниманием. Захочет поговорить – я готова, но не насильно.

Прошло не больше десяти минут, как Тимофей показался в комнате. Если бы я не знала, что случилось внизу, не сказала бы, что он выглядел подавленным. Парень вёл себя сдержанно. Это было в его привычке – переживать всё внутри. Он накинул полотенце сохнуть на дверцу шкафа, а сам надел чистую чёрную футболку и такие же боксеры. Я решила вести себя, как обычно и, оперевшись на руки, поднялась с пола.