нарисовали в моем воображении картину того, как выглядит левая часть комнаты, где потолок достигал своей высшей точки. Второй этаж располагался только над кухней и столовой. Над остальной гостиной протянулись темные балки – так высоко, что я могла видеть их даже из своего укрытия.

Не так положено вести себя в гостях, но мы не могли рисковать, выйдя обратно и просто постучав в дверь: неизвестно, какой оказалась бы ее реакция. Так что вместо этого мы осторожно поднялись на ноги.

Женщина, которая раньше была для меня лишь именем, вздрогнула, сидя в своем кресле под высокими окнами. Книга выпала у нее из рук и со стуком повалилась на пол.

Мои глаза скользили по ней, поглощая первый реальный образ женщины, о которой я так много думала.

Ее волосы, смесь палевого и серого, слегка завивались там, где она заправила их за уши. Очки в овальной оправе, слегка дрогнув, сползли с носа, открывая бледные глаза с возрастными морщинками в уголках. Милый свитер и выцветшие джинсы подчеркивали ее мягкую, округлившуюся фигуру.

Я не могла отделаться от мысли, что, даже испуганная, она выглядела почти по-матерински. Как мамы, которых я видела на экранах телевизоров: они отправляли своих взрослых детей в колледж или утешали их при расставании.

Совсем нетрудно было представить, как она предлагает нам теплые объятия или говорит ободряющие слова – в смысле, если бы она не смотрела на нас так, будто мы чуть не довели ее до сердечного приступа.

Андреас поднял руки, словно сдавался:

– Простите, что подкрались к вам вот так. Мы надеялись с вами поговорить и не хотим причинить вам вреда.

Во всяком случае, до тех пор, пока она не попытается причинить вред нам.

Остальные из нас наблюдали за всем этим совершенно неподвижно. Энгель поправила очки на носу, чтобы рассмотреть нас через них. Затем ее рука совершила странное движение вниз, смысла которого я не поняла.

Это выглядело так, будто она потянулась за своей кружкой, но вместо этого ее пальцы просунулись между подлокотником кресла и журнальным столиком. Просто беглое движение, после которого она сложила руки на коленях.

На секунду Джейкоб, стоящий рядом со мной, напрягся, но как только увидел, что обе ее руки пусты, снова расслабился – совсем чуть-чуть.

– Вы знаете, кто мы такие? – спросил он, умудрившись говорить скорее с любопытством, чем с враждебностью, хотя едва ли был способен полностью избавиться от требовательных ноток.

Губ женщины коснулась тень улыбки – этого оказалось достаточно, чтобы в моей груди вспыхнула надежда.

– Мои тенекровные дети уже совсем взрослые, – сказала она низким, но нежным голосом. – Я не видела фотографий уже много лет, но вы не сильно изменились с прошлого раза.

Этот голос. Расплывчатые воспоминания – даже не совсем воспоминания – проносились у меня в голове, как те смутные образы из игровой комнаты на заброшенном объекте.

Я не сомневалась, что уже слышала этот мелодичный голос: он пел колыбельную.

Теперь, когда я могла как следует разглядеть гостиную, мне пришло в голову, что она ужасно похожа на ту игровую комнату. Бревенчатые стены, обитые замшей кресла, камин, в котором потрескивали сосновые поленья.

Образ настолько знакомый и в то же время далекий, что грудь пронзила острая тоска по дому.

Если у нас когда-то и был настоящий дом, то примерно такой, как этот.

Пока я об этом думала, Энгель нахмурилась:

– Вас всего пятеро?

Она не знала о Гриффине. Эта мысль пронзила меня насквозь, будто он только что умер снова.

Я с трудом сглотнула, но Доминик заговорил прежде, чем я успела ответить:

– Он погиб. Четыре года назад. Мы пытались выбраться, но у нас ничего не вышло.

– Ах.

Энгель, кажется, смогла сдержать свои эмоции, но по ее лицу пробежала тень печали.

– Я слышала о попытке, но не обо всем, что случилось потом. Мои соболезнования.

Она медленно наклонилась вперед, и мне пришло в голову, что она, должно быть, относилась к нам так же настороженно, как и мы к ней. Она не знала, как много нам известно или что мы думаем о ней.

Взяв свою кружку, она встала на ноги.

– Я не ожидала гостей, но все же постараюсь быть хорошей хозяйкой. Прежде чем мы начнем разговор, не хотите выпить какао?

В моей голове пронеслось воспоминание о том, как я однажды купила какао во время внешней миссии, но жжение на языке запомнилось сильнее самого вкуса.

Но то, что она вообще это предложила, вызвало в моей груди восторженный трепет.

– Было бы здорово, – ответила я не задумываясь.

Джейкоб бросил на нас настороженный взгляд, и я поняла, какая мысль пришла ему в голову. Как бы дружелюбно она себя ни вела, нужно за ней следить – и, вероятно, не следует в самом деле пить то, что она предлагает, даже если это покажется безопасным.

И все же я не могла отказаться от наслаждения просто подержать теплую кружку, вдыхая поднимающийся от нее сладкий пар.

Пока Энгель направлялась к кухне, мы впятером двигались, словно единое существо, одновременно и предоставляя ей пространство, и оберегая свое собственное в отточенной годами привычке самозащиты. Когда она прошла мимо, мы сгруппировались слева от островка, а затем собрались у его дальней стороны, оставляя его между ею и нами, как баррикаду.

Казалось, она бы не возражала, устройся мы в уютных креслах в гостиной, но никто из нас не решался так сильно ослабить бдительность.

Перемещаясь по кухне с успокаивающей легкостью, Энгель достала кастрюлю и поставила ее на плиту, а из шкафчиков вытащила мерный стаканчик и упаковку какао-порошка. Достав из холодильника пакет молока, она повернула голову в нашу сторону и мягко улыбнулась.

– Впечатляет, что вы нашли путь досюда. Но, с другой стороны, вы всегда все схватывали на лету.

Я не могла больше молчать.

– Вы имели ко всему этому какое-то отношение… вы основали первый объект. Вы были там с самого нашего рождения.

Она ответила на мой вопрос прежде, чем я успела сообразить, как именно его задать:

– Это я сделала так, чтобы вы родились.

– Мы не просто люди, – резко сказал Зиан. – У нас есть…

Он поднял руку, выпустив при этом свои волчьи когти.

– Мы умеем делать то, чего не может никто другой.

– Да. Вы очень особенные, мои тенекровные.

Что-то в тоне Энгель меня раздражало, но разум уцепился за ее последнее слово – то, которое она уже использовала раньше.

– Что значит «тенекровные»? Кто мы?

– Вот зачем мы здесь, – добавил Джейкоб, кладя руки на