Сначала я разговаривала с ним по-хорошему, потом начала ругаться.

– Ты же обещал найти работу! – возмущалась я.

– Я ищу! – отбрыкивался от меня он. – Нет ничего, пока!

– Ты хотя бы мог помогать по дому! Приготовить, постирать, с работы с сумками меня забрать, в конце концов!

– Ну, хорошо… Я приеду завтра… – огрызался он.

У меня не было сил спорить. Я так уставала, что даже не хотелось разговаривать, поэтому я махала на все рукой, и уходила в свою комнату.

Кирюшка с Фелисити после школы часто находились у нас дома, купались в бассейне, играли на приставке или сидели в беседке, весело о чем-то болтая и поедая всякие вкусности с фруктовых деревьев или еще чего-нибудь.

Я видела, что эта суета раздражает Джона, но высказывать явное недовольство при мне он не решался. Вместо этого он все чаще стал, как бы невзначай, заводить разговоры.

– Кирилл растет совершенно невоспитанным… Он не слушается меня… Он все время врет…

Ну, вот что-то такое, на подобии этого.

Сначала я прислушивалась к Джону и пыталась выяснить, в чем вина сына, что же плохого он натворил, что он наврал или почему нахамил. В итоге ничего не выяснялось. Какие-то размытые фразы, странные, запутанные истории и ничего конкретного. Я начала понимать, что он просто раздражает Джона. Кирюшка растет живым, веселым и шумным мальчишкой, но он хороший ребенок! Мне он не врал, не хамил, а если иногда не слушался, так это нормально! Он же ребенок, а не солдат в армии!

Все это я пыталась донести до Джона, но тот не унимался, и понимая то, что я все меньше обращаю внимания на его слова, только еще больше начинал говорить об этом и уже с нарастающим раздражением.

– Послушай! Если ты думаешь, что, говоря гадости о моем сыне, ты сможешь настроить меня против него, то ты очень ошибаешься! – как-то выслушав очередную жалобу на Кирилла, сказала я Джону. – Всеми этими разговорами ты только отдаляешь меня от самого себя, и конечно в любом случае я встану на сторону ребенка! Тем более, что ничего плохого я, действительно, в нем не вижу! А ты, мне кажется, слишком много времени проводишь дома! Может быть тебе стоит заняться чем-то, и у тебя просто не будет возможности так часто наблюдать за Кириллом?

После этого Джон поутих, и больше высказываний против сына я не слышала.

Глава 20

Побег

Все шло, как обычно: я работала, Кирилл учился, Джон «воевал», только теперь все чаще пьяный и злой.

– Джон! Ты обещал, что найдешь работу, но ведь ты ее даже не ищешь! Так не может продолжаться! – я начинала снова и снова. – Я работаю, устаю, оплачиваю все счета, покупаю продукты.. Ты – пьешь!

– За мое спиртное ты уже давно не платишь, а денег у тебя хватает! – огрызался он. – Ладно, я завтра пойду в агентство по трудоустройству!

Мне все это страшно надоело, но я так уставала, что бороться не было сил. Лишь бы дома тихо было!

Наступили школьные каникулы. В какой-то момент я обратила внимание на то, что в часы, когда я работаю, Кирилл часто просится уйти куда-нибудь из дома: к Фелисити, в «Макдональдс», в кино, или в торговый центр. Часто после того, как я заканчивала работу, они с подружкой встречали меня, и мы вместе заходили в магазин и потом шли домой.

Дома же Кирюшка все чаще уходил в свою комнату и не выходил оттуда лишний раз.

– Малыш, ты чего в комнате сидишь? – спрашивала я.

– Не знаю. – Пожимал плечами ребенок. – На приставке играю, мультики смотрю.

Сначала я не придавала этому большого значения. Потом я стала замечать злобные взгляды Джона, если Кирилл появлялся где-то рядом, какие-то гадкие высказывания в сторону ребенка ненавидящим голосом… Дальше-больше!

– Пойдем-ка, погуляем со мной, сынок! – в один из вечеров позвала я Кирюшку.

– Пойдем! – радостно кивнул он в ответ.

Уже очень давно у меня появилась привычка. Вечерами после ужина, когда все дела были закончены, я брала бутылочку пива, сигарету и выходила прогуляться по темной прохладной улице, наслаждаясь одиночеством, возможностью подумать и помечтать, глядя в звездное небо. Обязательно за мной тут же увязывались два «хвоста» – Пуска и Марс. Улица была пустынной, и только редкие машины иногда проезжали мимо. Мы доходили до небольшого парка, расположенного в пяти минутах ходьбы, там я садилась на скамеечку отдохнуть, выпивала пиво, курила свою сигарету, пока коты обследовали лужайку, и тогда мы все вместе шли обратно домой. Это уже был, будто, ритуал, и мои питомцы каждый вечер ждали меня сидя у ворот дома.

В тот вечер к нам присоединился Кирюха.

– Жук, что творится у нас? Что с тобой? Ты очень изменился. – Я обняла ребенка за плечи.

– Ничего. Нормально все. – Как-то неубедительно ответил Кирилл.

– Зайка, я же вижу! Объясни, пожалуйста! – я пристально посмотрела в его глаза. – Я не смогу помочь, если не узнаю, что происходит! Пожалуйста, скажи мне!

Кирилл немного отвернулся и, как бы не мне, нехотя, в сторону начал свой рассказ. Оказывается, уже давно, исподтишка, чтобы я не узнала, Джон начал тихую войну против ребенка. Он постоянно обзывал Кирилла, говорил гадости, затыкал ему рот, не давая ничего сказать, и не разрешал выходить из комнаты, если меня не было дома.

– Мама, а давай убежим? – Кирюшка уставился на меня с такой надеждой, что, глядя на него, ком подкатил к горлу.

– Вот, он мразь какая! – тихо произнесла я. Сколько злобы закипело во мне в ту минуту, и я готова была разорвать эту гадину-Джона на куски. – Я же не знала, сынок! Теперь мы все исправим, обещаю!

– Мы убежим? – тихонько снова спросил Кирилл.

Он так на меня смотрел, что я не выдержала и слезы покатились по моим щекам. Я обняла ребенка крепко-крепко.

– Это наш дом! Куда нам бежать?

Кирилл молча отвернулся, а я расплакалась еще сильнее.

– Я что-нибудь придумаю! Поверь! Ты только ничего не бойся! Запомни навсегда! Никогда и ничего не бойся, понял? Бог бережет нас!

Когда мы вернулись домой, Джон, попивая пиво, все еще был «на войне». Я, еле сдерживая эмоции, подумала, что устраивать разборки с пьяным человеком бесполезно, поэтому уложила Кирилла спать и тоже отправилась в кровать. Я не могла сомкнуть глаз, только лежала, уставившись в потолок, и думала, что делать и как поступить?

На следующее утро я отправила ребенка к Фелисити и попросила его не приходить домой,