в советской науке. Между тем мы имеем целый ряд несомненных свидетельств, доказывающих, что и лаконские и мессенские илоты говорили «на том же языке, что и спартанцы» (Фукидид). Однако всюду угнетенное население, живущее, подобно илотам, обособленно среди людей другого языка, как правило, сохраняет свой язык. А ведь можно заключить, что не только мессеняне, но и лаконские илоты были по происхождению такими же дорийцами, такими же «потомками Геракла», как спартанцы. А если это так, то совершенно естественно предположить по аналогии с Афинами, Сикионом и другими греческими государствами, что основным источником образования рабства в Спарте было рабство за долги, тем более что слово «илот» в греческом языке может иметь и такой смысл. Любопытно, что в некоторых государственных богослужениях илоты должны участвовать совершенно так же, как свободные, — например, во время траура по царю; это показывает, что илоты когда-то были спартанскими гражданами, так как религиозные учреждения более косны, чем светские, и часто отражают общественные отношения прошлых эпох.[161]

Разумеется, покоренные войной и порабощенные народы также были обращены в зависимое, близкое к рабству, положение, а впоследствии вошли в класс илотов — примером этого является Мессения; но и в этих случаях часто в рабство обращались низшие классы покоренного населения, а привилегированный класс сливался с победителями.

Положение илотов существенно отличалось от положения рабов в других греческих государствах — нередко в литературе они противопоставляются рабам; подобно земельному участку и илот был здесь государственной собственностью, лишь предоставленной в пользование отдельному спартиату. Спартиат не мог ни убить, ни продать илота за пределы своего клера, не мог требовать с илота больше того, что было установлено государством, т. е., по-видимому, больше половины его дохода. Илот жил со своей семьей на своем сельском участке, расположенном вдали от Спарты, где жил его господин — спартиат. По уплате оброка илот мог свободно распоряжаться своим имуществом; среди илотов были довольно богатые люди. Когда хозяин вступал в непосредственное общение с илотом, илот обязан был беспрекословно повиноваться ему, но в такой же мере он обязан был повиноваться и любому другому спартиату — в противном случае он мог быть жестоко избит. Илотам было запрещено, находясь внутри страны, носить оружие.

Все это вынуждает нас провести резкую грань между илотами и греческими рабами обычного типа. Поэтому Энгельс был, по существу, совершенно прав, когда называл илотов крепостными: эта примитивная форма рабства имеет ряд черт сходства с крепостной зависимостью и рабством.

Вполне понятно, что илоты, живя компактными группами и будучи потомками коренного свободного населения Лаконии и Мессении, делали непрерывные попытки свергнуть с себя ненавистное иго. Как мы увидим, весь V в. наполнен восстаниями илотов. Поэтому, как замечает Фукидид, «всегда у лакедемонян большинство их предприятий направлено было к ограждению от илотов». Однако просто убивать илотов было невозможно, потому что, как мы видели уже, илот не был просто рабом, или «одушевленным имуществом». Когда хотели обуздать революционные элементы среди илотов, последним от имени государства объявлялась война; после этого уже поправу войны их можно было безнаказанно убивать. Эти убийства назывались «криптиями» («тайными предприятиями»): молодые спартиаты отправлялись в илотские поселения со списками подозрительных в политическом отношении илотов, прятались в укромных местах и, неожиданно выскакивая оттуда, убивали этих людей. Илотам было предписано носить особую одежду; ежегодно в определенный день они подвергались побоям без всякой вины, «чтобы они никогда не разучились чувствовать себя рабами». Господа должны были подвергать их наказаниям за малейшие провинности, а тех из господ, которые обращались с илотами слишком гуманно, закон наказывал. В походе и во время сражения илоту давали в руки оружие, кроме лишь копий, но спартиаты никогда не выпускали из рук копья, чтобы иметь возможность немедленно убить илота, как только он попробует взбунтоваться. Дом спартиата представлял собой настоящую крепость: чтобы уберечься от нападения илотов ночью во время сна, устраивались особые хитрые запоры. По сообщению поклонника Спарты, афинского Тирана Крития, «и во время еды, и во время сна, и во время хождения по некоторым другим делам страх перед рабами заставляет спартиатов быть всегда настороже».

В это же время окончательно определилось и правовое положение периэков. Как мы увидим ниже, Спарта в это время прекратила политику агрессии; в целях внешней безопасности ей особенно важно было создать вдоль морского побережья и сухопутных границ ряд поселений и укрепленных пунктов со свободным населением. Жителями этих поселений и были периэки, пользовавшиеся личной свободой и правом гражданства («лакедемоняне»), но не имевшие политических прав в Спарте. Они обладали известным самоуправлением, но под надзором должностного лица, присылаемого из Спарты. Основным занятием периэков было также земледелие, но их земля, в противоположность земле спартиатов, могла быть отчуждаема. Беднейшие из них (не служившие в армии гоплитами) занимались также ремеслами, торговлей и мореходством.

Положение спартиатов мы охарактеризовали уже выше. Они жили в городе Спарте, занимаясь исключительно военными упражнениями. Средством для их существования был оброк, присылаемый илотами из деревни. Так как земельные участки спартиатов в эту эпоху были в общем одинаковыми по величине и в то же время неотчуждаемыми, то в первое время после реформы разницы между богатыми и бедными в среде спартиатов вовсе не могло быть — они назывались «равными» («гомеями»). О казарменной жизни спартиатов было сказано уже выше; в VI в. потребительско-коллективистические элементы были искусственно усилены в целях укрепления военной мощи и для борьбы с илотами. Принцип общности имущества выражался в том, что спартиат, оказавшись (например, во время охоты) на чужом участке, мог, не спрашивая у хозяина, пользоваться его припасами, лошадьми и рабами.

Государственные учреждения Спарты также остались в принципе теми же, чем были в старину. Во главе государства по закону стоят два царя — один из рода Еврипонтидов, другой — из рода Агиадов. Эти цари в случае единодушия были полновластными владыками государства, но они издревле ненавидели друг друга; вдобавок эфоры принимали все меры к тому, чтобы этого единодушия никогда не было. Обычно цари из дома Еврипонтидов защищают интересы спартиатов и идут заодно с эфорами; цари из дома Агиадов, в древнейшие времена защищавшие интересы аристократии внутри спартиатов, теперь, по уничтожению этой аристократии, делают попытки опереться на периэков, илотов и демократические силы вне Спарты.

Эфоры теперь выбираются народным собранием, но способ их избрания был, по словам Аристотеля, совершенно детским; поэтому правящая группа всегда могла добиться избрания своих ставленников. Функции эфоров были судебными и полицейскими. Кроме того, они надзирали за частной жизнью отдельных граждан. Фактически они были владыками страны.