Они могли требовать объяснения от царей, и после троекратного вызова цари обязаны были явиться на объяснение к эфорам. Они созывали народные собрания и герусию и председательствовали в них; руководили финансами и международной политикой. В случае несогласия между царями (а это несогласие было правилом) эфорам принадлежала и верховная власть в государстве. Несмотря на то, что царям принадлежала неограниченная власть в войске, эфоры добились влияния и в военном деле.

4. ИСТОЧНИКИ

О государственном устройстве Крита писатели V в. не говорят почти ничего. Разрозненные сообщения содержатся в «Законах» Платона и в «Политике» Аристотеля. Целый ряд сообщений находим у поздних авторов (Страбона, Полибия, Афинея, Поллукса и других); по большей части они имеют источником историка IV в. Эфора, собравшего очень много сведений о Крите.

У Афинея же содержится и застольная песнь Гибрия с Крита (см. выше, с. 143) — свидетельство совершенно исключительного значения.

Основным источником являются надписи — особенно гортинский судебник V в. и договор кносцев с тилисийцами. Интересны для историка также монеты критских городов.

Столь же отрывочный и недостоверный характер носят и сведения из истории Спарты.

Подробное изложение древнейшей спартанской истории, начиная с «возвращения Гераклидов» и кончая Мессенскими войнами (наиболее полное изложение у Павсания в III книге его «Описания Эллады», посвященной Лаконии, и в VI книге, посвященной Мессении), оказалось мифом с рядом ходячих фольклорных сюжетов; только список царей и несколько основных фактов, например переселение дорян, основаны на достоверном историческом предании: данные гомеровских поэм и данные археологии и языка (сходство языка аркадян с языком Кипра) показывают, что, примерно, с XII—X вв. на месте носителей микенской культуры, говоривших на диалекте, близком к аркадскому («ахейском»), появляются менее культурные племена, говорившие на дорийском диалекте, что эти племена пришли в Лаконию с севера и что они в значительной мере (в области государственного устройства и в области культуры и религии) унаследовали быт предшествующей микенской эпохи.

С V в. Спарта с ее порабощенными производителями и культом военной муштры стала идеалом для реакционеров всей Греции; появляется обширная панегирическая литература, тенденциозно извращающая факты и изображающая как создание мудрого законодателя Ликурга крайне архаическое устройство Спарты, восходящее в ряде черт частью к родовому, частью к микенскому обществу. В Спарте не было писаных законов, и все, что касается государственного устройства Спарты, хранилось, как сообщает Фукидид, в строгой тайне от иностранцев. С другой стороны, спартанские государственные деятели и их клевреты за границей пытались по-своему восстановить древнейшую историю Спарты с целью обосновать собственные политические планы. Такие сочинения (от которых до нас дошли, в лучшем случае, жалкие отрывки) писали спартанский царь Павсаний, спартанские полководцы Лисандр и Фиброн, афинский олигарх Критий. На этом недоброкачественном материале и построены как «Лакедемонская полития» Ксенофонта, так и биография Ликурга у Плутарха, содержащие, тем не менее, ряд ценных фактов из области пережитков, сохранившихся в более позднее время, и отдельные древние документы. Наиболее достоверны и ценны сообщения Аристотеля в его «Политике»; ряд интересных указаний содержится также у Геродота, Фукидида, Ксенофонта, Диодора и в Плутарховых биографиях Лисандра, Агесилая и, прежде всего, в его биографии спартанских реформаторов III в., царей Агиса и Клеомена. Спартанские надписи относятся к более позднему времени и дают лишь небольшой материал для обратных умозаключений; наоборот, археологические данные, при скудости литературной традиции, получают особенно большое значение.

Особенно ценны, конечно, современные событиям свидетельства, сохраненные в произведениях более поздних авторов: это — отрывки из списков царей и эфоров; так называемая «большая ретра» (подтверждение спартанской конституции в форме оракула), относящаяся самое позднее к началу VIII в., с интересным дополнением эпохи Первой мессенской войны; стихотворения поэта Тиртея, жившего на рубеже VII и VI вв. Отрывки из этих стихотворений дошли до нас, главным образом, в цитатах, но не так давно (в 1921 г.) был опубликован новый большой интересный отрывок из Тиртея, сохранившийся на одном папирусе, раскопанном в Египте. Сомнения в подлинности большой ретры и интересующих нас стихотворений Тиртея мне кажутся лишенными какого бы то ни было основания.

ГЛАВА V

ГРЕКО-ПЕРСИДСКИЕ ВОЙНЫ

1. ИОНИЙСКОЕ ВОССТАНИЕ

Малоазиатские греческие колонии, прежде всего Милет, достигли в первой половине VI в. высшего торгового и культурного развития. В это время здесь находился торговый и культурный центр всей Греции; сюда ездили афиняне, желавшие разбогатеть. Малоазиатские колонии вели широкую посредническую торговлю между Передней Азией и Северным Причерноморьем, с одной стороны, и материковой Грецией — с другой. Они господствовали на море (финикийский флот потерял в это время прежнее значение) и поэтому достигли высокого экономического и культурного благосостояния. Здесь, как мы видели, был также центр науки и поэзии. В это время государства Передней Азии еще стояли в торговом и культурном отношении значительно выше Греции.

Развитию этого благосостояния уже с начала VII в. в большой мере содействовало образовавшееся в северо-западной части Малой Азии сильное лидийское государство. Монета, впервые изобретенная лидянами, получила широкое распространение среди ионийских греков, и они стали также чеканить монету того же состава и веса, что и лидийская; благодаря этому торговые обороты чрезвычайно расширились и стали более оживленными.

С Лидией ионянам[162] удалось завязать наилучшие отношения и получить львиную долю участия в лидийской торговле. Лидийцы не имели своего флота, и потому вся морская торговля осуществлялась ими через греков. Внешним выражением этой торговой связи между лидийцами и греками было то почитание, которое лидийцы воздавали дельфийскому святилищу: не забудем, что Дельфийский храм был не только религиозным центром, но и торговым, а также международным банком, и, разумеется, лидийцы приезжали сюда не только для того, чтобы молиться.

Правда, развитие отношений между греками и лидийцами не протекало так гладко, как это можно было бы заключить из сказанного. Лидийские купцы захватили в свои руки один из важнейших путей торговли с государствами Передней Азии, проходивший через Лидию. Путь этот оказался закрытым для греков. Но греков это не останавливает: милетяне проникают в Черное море, строят в тылу у лидийцев города Синоп и Трапезунт и, таким образом, устанавливают морскую связь с государствами Передней Азии, минуя Лидию.

Лидийские цари пытаются подчинить себе один за другим греческие города. Особенно энергичным был в этом отношении Алиатт. Он вел многолетнюю осаду Милета, но это ни к чему не приводило, так как на море властвовали греки и имели возможность подвозить хлеб в неограниченном количестве. Милет, руководимый Тираном Фрасибулом, остался независимым; зато Алиатту удалось взять и