Он открыл заднюю дверцу, залез внутрь и усадил единорога рядом с собой. Прежде чем сесть в машину, Йеппе и Анетте обменялись взглядами через крышу. Анетте, как всегда, села на место водителя, Йеппе на пассажирское сиденье, откуда мог оборачиваться, чтобы говорить с Кинго.

– Ваша поездка удалась?

– Если бы я хотел обменяться с кем-нибудь парой вежливых фраз, то взял бы такси. Что вам от меня надо?

Что же, ладно.

– Вы знаете, где находится Эстер ди Лауренти?

– А разве она исчезла? – Кинго искренне удивился. Намек на улыбку проскользнул в уголке его рта, еле заметное движение, которое тут же прекратилось; в зеркале отражалось серьезное лицо. – Нет, я понятия не имею, где находится Эстер. Вы уверены, что она не выгуливает собак?

– Это серьезный вопрос. Скоро пройдут сутки с тех пор, как она пропала… – Йеппе покосился на часы. У них была короткая получасовая поездка, чтобы решить, везти Эрика Кинго в управление или нет. – Как вы связаны с Дэвидом Бовином?

Если Кинго и удивился вопросу, то прекрасно скрыл это.

– Дэвид был моим помощником. Он работал у меня до тех пор, пока год-полтора назад не получил работу на полную ставку. Да, еще он выставлялся у меня в галерее.

– Он получил место в Центре криминалистической экспертизы. Вы знаете, чем он там занимается?

– Какая-то работа с отпечатками пальцев, верно?

– Надо сказать, это совершенно другой тип работы, чем… Кстати, а чем он занимался у вас?

Йеппе почувствовал, что его начинает укачивать, но не осмеливался посмотреть в направлении движения и повернуться к Кинго спиной, опасаясь упустить его реакцию. Краем глаза он видел, как по Эресуннской автомагистрали скользят фары движущихся в противоположном направлении машин.

– Тем же, чем и все мои помощники. Составлял расписание, оплачивал мои счета, таскал формы для отливки, ходил за кофе и туалетной бумагой. Ездил со мной по всяким биеннале и выставкам, к которым иначе не посмел бы приблизиться. Деньги не такие уж сногсшибательные, зато опыт бесценный.

– Меня удивило то, что он староват для помощника, ему разве не за тридцать пять? Как вы с ним встретились?

– Он написал заявку. Несколько страниц о том, где он видел мои работы, о моих книгах, которые он читал и перечитывал, о том, какое все это произвело на него впечатление. Я часто получаю такие отзывы. Но я тогда как раз собирался менять помощника, вот и пригласил его на беседу. Он оказался очень компетентным, и я его взял.

– Компетентным в чем?

– Приходил вовремя, грамотно писал и варил кофе. Был безотказным. Все, кто работает у меня ассистентами, на самом деле хотят быть художниками, поэтому они ко мне и приходят. И он не был исключением. Однако мне важнее всего, чтобы они были открыты и слушали то, что я говорю. Нет ничего хуже честолюбивого помощника, который забывает свое место и считает меня своим бесплатным билетом в Венецию.

– Он талантлив?

– Как ассистент или как художник? Его талант, назовем вещи своими именами, ограничен. У него прекрасное художественное чутье, но он никогда не относился к нему всерьез, и поэтому оно не развилось. Подстригая изгороди, хорошим художником не станешь.

– И все-таки не так давно он выставлялся в вашей галерее?

Кинго усмехнулся.

– Пять работ на групповой выставке весной. Я ему давно это обещал, еще когда он у меня работал.

– То есть вы встречаетесь – после того, как он перестал у вас работать?

– Эпизодически.

– И какой из него вышел ассистент?

– Лучший из тех, что у меня были. – Кинго улыбнулся своему отражению в стекле. – Мне было грустно с ним расставаться. Обычно я от них устаю. Но Дэвид меня не разочаровал.

– Почему же он перестал у вас работать, если все было так замечательно?

– Послушайте, а почему вы самого Дэвида обо всем этом не расспросите? Он разве подозревается в чем-то? – Этот вопрос остался без ответа. – Черт возьми, он же работает на вас, почему я должен тратить свой вечер на то, чтобы отвечать вам за него?

– Почему он перестал работать вашим ассистентом?

Кинго резко посмотрел на Йеппе. Он совершенно не был похож на человека, которого можно заставить сделать что бы то ни было.

– Да просто так не могло дальше продолжаться. Он не стал бы художником. Рано или поздно ему пришлось бы найти себе настоящую работу.

Откашлявшись, Анетте взглянула на навигатор. Именно тут был поворот к городскому центру и зданию Полицейского управления с его комнатами для допросов. Йеппе кивнул в направлении моста Сьелланд, и Анетте перестроилась в левый ряд. Курс по-прежнему на Туборг Хавн. Пока у них недостаточно оснований для задержания пассажира.

– А как Бовин в остальном?

– Что вы имеете в виду? Разве я только что его не описал?

– Да, но что он представляет из себя как человек?

Кинго разразился презрительным смехом. Затем тяжело вздохнул.

– Поскольку мы с ним, разумеется, никогда не были друзьями, я могу лишь поделиться с вами своими догадками…

– Как долго он у вас работал? – вклинилась Анетте.

– Два года плюс-минус пара месяцев.

– В течение которых вы вместе путешествовали, работали, посещали выставки. Наверное, у вас должно быть более основательное представление о нем, нежели просто догадки?!

– Ну вот вы двое, например, как хорошо друг друга знаете?

В машине повисла тишина. В этой тишине загудел телефон Йеппе, и ему пришлось сжать руки коленями, чтобы тут же не кинуться читать сообщение. Анна! Это наверняка она.

– Дэвид – доброжелательный, спокойный и целеустремленный человек с богатой внутренней жизнью. – Властный бас Кинго вывел Йеппе из ловушки мыслей. – К тому же у него искалеченная душа. Потрепанный жизнью, разочарованный, одинокий. Из тех, кому сложно наладить быт, вернувшись с войны. Несчастное детство, скудное образование, солдатом он был хорошим, но для чего-то другого мало пригоден.

– Что вы знаете о его детстве?

– Пфф, может, вам и об этом лучше расспросить его самого?

– Это может оказаться важным. И это срочно!

Опять тот же проблеск веселья в его взгляде, исчезнувший так быстро, что Йеппе не был уверен, что не ошибся.

– Мать отказалась от Дэвида после родов, он жил в бесчисленном множестве заведений и приемных семей. Спокойным детством это не назовешь. – Он слегка хлопнул Анетте по плечу. – Едем по Туборгвай, так быстрее!

Анетте крепче обхватила руль.

– Большинство грудничков, лишенных возможности жить со своими настоящими родителями, берут в другие семьи, и они счастливо растут у приемных родителей, но Дэвиду не повезло. Не знаю точно, что пошло не так, но у него никогда не было благополучной семьи. И, как все сироты, он скитался с этой внутренней пустотой, мечтая когда-нибудь познакомиться со своей семьей. Это стало для него движущей силой – и как для художника, и как для человека: одиночество, туманная неопределенность прошлого. И еще невероятная злоба от того, что его выбраковали. Он горел желанием найти свою биологическую мать. Я помог ему, чем мог. Это стало таким маленьким… проектом.