– Она уже была совершеннолетней. И увольте меня от морализаторства! Я прекрасно понимаю, что такие отношения – красная тряпка для женщин старше сорока. – Эрик Кинго бестактно намекнул на Анетте и послал Йеппе многозначительный взгляд.

– Вам не кажется, что это важный факт, о котором следовало сообщить нам ранее? Что вы состояли в сексуальных отношениях с жертвой?

– О, хватит, с тех пор прошло много лет, и ничего такого там не было. Чистой воды развлечение и полная чепуха. Если бы я трепался направо и налево обо всех женщинах, с которыми сплю…

Эта фраза вывела Анетте из равновесия.

– Женщина?! Пятнадцатилетняя дочь вашего брата по ложе! А вам сколько лет? Пятьдесят пять, шестьдесят?

Взгляд из-под поднятых бровей Кинго говорил Йеппе «ну вот, а я что говорил».

– Она далеко не единственный подросток, с которым я трахался. Еще я трахал шлюх и горничных, черных, желтых, красных. И если вы спросите меня зачем, ответ будет: потому что я могу! Вот вы, очевидно, жрете слишком много пирожных с кремом, но это ваше личное дело.

Усмиряющим жестом Йеппе положил руку на плечо коллеги.

– И как Кристиан Стендер отнесся к тому, что вы спите с его дочерью?

– Черт возьми, мы же с ним не беседовали об этом за завтраком. Она просто проскальзывала ко мне в комнату, когда я ночевал у них, и можно на пальцах одной руки пересчитать, сколько раз это происходило. Он так об этом и не узнал. Или не должен был узнать! Кроме того, я был у нее не единственным, поверьте! – Кинго коротко улыбнулся, подумав о сексуальной скороспелости Юлии Стендер.

– А вы в курсе, что она тогда забеременела?

– Нет.

Он произнес это так, словно ничто не могло волновать его меньше.

– Она понимала, что отцом ребенка являетесь вы, – продолжал Йеппе, хотя, строго говоря, эти сведения он получил только от Даниэля.

Кинго покачал головой, подняв ладонь.

– Да это просто смешно. Я бы узнал об этом.

Анетте включила поворотник и снова свернула налево. Скоро они вновь окажутся у Бутылки; у Йеппе чесались руки отвезти Кинго в управление, однако он прекрасно понимал, что, сделав это, они могут огрести по полной программе.

– Как вы относитесь к Кристиану Стендеру?

– Он один из моих крокодильих сторожей. Они есть у каждого художника. Во всяком случае, успешного.

– Поясните, пожалуйста.

– Он покупает у меня произведения искусства. Помогает устанавливать связи в частном секторе. В обмен на это я озаряю его жизнь звездным отблеском, приходя к нему в гости и охотясь с ним. Это обыкновенный бартер. Выгодный для обеих сторон.

– То есть вы бы не назвали его близким приятелем?

– Что такое дружба? Мы обогащаем друг другу жизнь. О чем-то большем, наверное, просить невозможно.

– Вас бы шокировало, если бы Кристиан Стендер оказался каким-то образом причастен к смерти своей дочери?

В темноте салона трудно было разглядеть лицо Кинго. Анетте остановилась у тротуара на том же месте, где и прежде, но Кинго сидел неподвижно.

– Да, это бы меня шокировало. А почему вы спрашиваете?

– К сожалению, в данный момент я не могу сообщить вам подробности. Но вы считаете маловероятным, что Кристиан Стендер своими руками убил свою дочь?

– Да, считаю. – Он взял свои вещи и приоткрыл дверцу. – А теперь позвольте мне уйти. Я сильно опоздал, и моя внучка уже точно спит. Само собой разумеется, я рассчитываю на то, что подробности наших с Юлией Стендер интимных отношений разглашены не будут. Если что-то вдруг будет предано огласке, спешу уверить вас, что, с одной стороны, я буду все отрицать, а с другой, использую все возможные связи, чтобы уволить вас обоих. Хорошего вечера.

Он вылез, захлопнув за собой дверь. Они наблюдали, как он идет по обезлюдившему спальному району. Его походка выглядела отнюдь не такой надменной, как всего полчаса назад.

Наконец Йеппе мог проверить свой телефон. Сообщение от Йоханнеса. «Спасибо за вчерашний вечер, бла-бла-бла…» Разочарование было грандиозным.

– Ты знаешь, кто такой крокодилий сторож? – Анетте опустила стекло и глубоко вдыхала летний воздух.

– Птичка, которая питается отходами пищи в пасти крокодила. Птичка получает еду, крокодил получает чистку зубов, поэтому не трогает птичку. Все довольны.

– Хм, мерзость.

– Это точно.

*

Следователь Сайдани уже завела мотор и включила первую передачу, когда в стекло автомобиля постучали. Она испытала настоящий шок и надеялась, что Ларсен этого не заметил. Рядом с машиной, наклонившись к окну, стояла заведующая приютом. Сайдани опустила стекло.

– Я тут кое-что вспомнила. Я на самом деле не знаю, почему вы оказались именно здесь, вообще-то основной адрес у нас другой. Мы получили большой грант, сейчас делаем ремонт и перестраиваем корпуса; переехали около года назад, когда началась стройка. Наше главное здание находится чуть дальше по Страндвайен, номер дома 332, меньше чем в пяти минутах езды отсюда. – Она колебалась. – Да, только это я и хотела сказать. Не знаю, имеет ли это какое-то значение. Еще раз пока! – Она помахала рукой и, мелькая своими гольфами, побежала обратно к входной двери.

Дом 332 по Страндвайен представлял собой совершенно иную постройку, нежели современный коттедж, который они только что покинули. Большой белый особняк с крышей, покрытой глазурованной черепицей, располагался в глубине участка и выходил окнами на море. По незнанию можно было бы предположить, что это жилище какого-нибудь богача. Припарковав машину, они вошли в калитку, к большому их удивлению, оказавшуюся незапертой. Дом тонул в темноте, даже лампы по обе стороны въездной дорожки, – судя по всему, с сенсорными датчиками, – не реагировали на проходящих мимо них следователей. Они осторожно ступали по гравию и прислушивались. Подойдя поближе к строению, они увидели, что дом убран в строительные леса, которые придавали зданию совсем неприветливый вид. Зимняя берлога посреди позднего лета. Для начала они осмотрели двери главного здания, чтобы проверить, все ли в порядке с замками. При свете карманного фонарика получить исчерпывающее представление об этом оказалось сложновато, но явных проблем обнаружено не было.

Сзади раздался страшный треск, они вздрогнули и затаили дыхание, потом обнаружили лоскут брезента, свисающий со строительных лесов и хлопающий при каждом порыве ветра. Они застенчиво улыбнулись друг другу. Сайдани вытащила табельный пистолет из кобуры и сняла его с предохранителя. Они пошли дальше по территории, выключив фонарик, чтобы конус света не выдал прежде, чем они обнаружат чье-либо присутствие.

В темноте им приходилось продвигаться очень осторожно. Отблески на морской глади, к счастью, позволяли им более или менее без потерь обходить скамейки и деревья. Песочница с крышкой – Сайдани остановилась и знаком попросила Ларсена открыть ящик, тем временем стоя настороже. Нащупав край крышки, он с трудом приподнял ее. Внутри не оказалось ничего, даже песка. Крышка упала с негромким щелчком. Они немного подождали, однако не услышали никаких звуков, кроме шума моря да периодического хлопанья брезента. Они продолжили пробираться сквозь заросли, зигзагами прочесали территорию два раза, после чего Ларсен остановился.