их тщательно осмотрела. Один шкаф для штанов. Один для рубашек и жилетов. И еще один для обуви. Вся его одежда была отглажена и развешана на вешалках. Большинство из вещей были черными или белыми, но иногда попадались оттенки синего.

– Я имею в виду декор. Где помпезность и роскошь? У тебя даже балдахина нет. Или ковра.

– Зачем? Чтобы собирать пыль?

Точно. Аллергия.

Риан снял жилет и положил его в корзину для грязной одежды, предназначенную для жилетов. У него также была отдельная корзина для рубашек, штанов и остального. Все четко и организованно. И все это без помощи горничных. Он содержал порядок сам.

Я некоторое время повозилась с пуговицами, а затем стянула дурацкое платье через голову и бросила его на пол, гадая, сколько времени потребуется Риану, чтобы переместить платье в корзину для белья, которую он выделил под мои наряды.

Десять секунд.

Теперь корсет…

Восемь секунд.

И мое нижнее платье.

Ему хватило пяти.

Риан сидел на кровати, вцепившись руками в край матраса, отчего мышцы на его руках напряглись. Такой сильный. Такой красивый. Его глаза вспыхнули. Такие голодные.

Я медленно подползла к нему, наслаждаясь тем, как его сияющие голубые глаза следят за каждым моим движением. За каждым вдохом. За каждым ударом моего сердца.

Когда я потянулась к Риану, он отстранился. В его руках волшебным образом появилась чистая белая ночная сорочка.

– Прикрой свои прелести, пьяная Эйвин.

– Пьяная Эйвин хочет, чтобы ворчливый Риан поцеловал ее прелести.

Он поперхнулся воздухом и схватил меня за бедра.

– Что ты сказала?

– Ты. Слышал. Меня.

Его хватка стала сильнее.

– Черт возьми, женщина. Сколько ты выпила?

После четвертого стакана я сбилась со счета.

– Достаточно, чтобы чувствовать себя непобедимой.

– Да, ты определенно непобедима, но я не могу сказать того же о себе. – Он прижал сорочку к моей обнаженной груди. – Надень что-нибудь. Пожалуйста. – Его голос сорвался на последнем слове.

Он хочет, чтобы я что-нибудь надела? Хорошо. Я достала его жилет из корзины и накинула на себя.

– Лучше?

Его глаза вспыхнули ярче, чем синее пламя.

– Хуже.

Я устроила настоящее представление, пока забиралась в постель и натягивала на себя белоснежное одеяло. Риан забрался следом, оставшись на другой половине кровати в попытке держаться от меня как можно дальше и едва не сваливаясь с края.

– Мне холодно, – проныла я.

– Оденься.

Я похлопала по пустому месту рядом с собой.

– Иди и согрей меня.

– Я не притронусь к тебе и пальцем, пока ты пьяна.

Когда я подползла ближе, Риан раздраженно вздохнул.

– Тебе не обязательно прикасаться ко мне. – Но это не значило, что я тоже буду держать руки при себе. Я просунула руку под одеяло и нашла его уже готовым для меня. Риан резко втянул воздух, когда я обхватила его твердую длину.

Я ухмыльнулась.

– Эйвин, – простонал он и зажмурился.

Я медленно гладила его, вспоминая, как Риан двигался внутри меня.

– Хм-м?

Риан схватил меня за запястье и не позволил мне продолжить, несмотря на мои возражения.

– Я превращу твою жизнь в ад.

Что-то пощекотало мою щеку. Сквозняк? Надоедливая муха? Или перышко?

И вот опять. Я отмахнулась от него, не открывая глаз. Мне снился самый потрясающий сон. Мы с Рианом вот-вот должны были отдаться друг другу на пляже, и…

Что-то щелкнуло меня по носу. Ай!

Невероятно красивый принц улыбнулся мне с соседней подушки.

– Доброе утро, – сказал он.

Теплый солнечный свет, проникавший в комнату через окно, на котором не было штор, играл на его рельефной груди и загадочном шраме на ней.

– Отстань от меня. – Я сдернула с него одеяло и завернулась в теплый, уютный кокон, пахнущий корицей.

Мне было так хорошо, что я решила нежиться в постели весь день.

Риан снова щелкнул меня по носу.

– Не отстану. Просыпайся.

– Не хочу. – Почесав нос, я резко повернулась к нему спиной, отчего комната накренилась и поплыла у меня перед глазами.

– Мне все равно. – Риан обхватил меня руками за талию и притянул меня к себе ближе. Наши разгоряченные, обнаженные тела соприкоснулись. Он начал покрывать мою шею невесомыми нежными поцелуями. – Солнце встало, и мы тоже встаем. Нас ждет долгий, напряженный поход. Как минимум километров десять.

Десять километров? Звучало ужасно.

У меня была идея получше.

На моих губах расплылась улыбка, когда я потерлась попкой о Риана. Он тихо выругался, заставляя меня хихикнуть, а затем щелкнул меня по носу в третий раз.

– Ай! Больно же.

– Зато справедливо. Ты мучаешь меня, а я мучаю тебя.

Я выгнула спину, медленно и томно потягиваясь, и протянула руки к изголовью кровати, намеренно позволяя одеялу сползти ниже.

Риан со стоном погладил мою грудь, а затем наклонился ближе и прошептал:

– Вставай, страдающая с похмелья Эйвин. Мы идем гулять.

Я не знала, прошли мы десять километров или нет, но по моим ощущениям казалось, что больше. Только это была скорее прогулка по побережью моря, чем поход, и несносный принц не проявил ни капли сочувствия к моей больной голове и ноющему желудку.

К тому времени, когда мы вернулись в замок, я едва переставляла ноги. Риан все то время притворялся Рори, и мне приходилось практически бежать, чтобы поспевать за его широкими шагами.

За ужином я съела целую тарелку тушеной свинины и жареного картофеля, в то время как позеленевший Тайг стонал и охал во главе стола. Рори выглядел ничуть не лучше, хоть и не упустил возможности подтрунивать над страдающим принцем. У меня создалось впечатление, что если бы Риан не вывел меня на прогулку, то я пребывала бы в точно таком же состоянии.

После ужина Риан приготовил для меня горячую ванну, оставил кувшин с водой на прикроватном столике и велел немного отдохнуть.

Когда я закрыла глаза, у меня в груди поселилось доселе неведомое чувство, будто мое сердце заботливо укутали в теплое, пушистое одеяло. Мне хотелось быть здесь и нигде больше. Засыпая с улыбкой на губах, я наконец-то поняла, что значит быть счастливой.

Глава 30

Когда ты обретаешь свое место в мире, тебе не хочется его покидать.

Это была первая мысль, пробившаяся в мое сознание вместе с лучами солнца, когда я проснулась в объятиях своего принца. Затем я заметила, что мой принц спал как убитый. Его загорелая грудь едва поднималась и опускалась. Дыхание не издавало ни малейшего шума. Что так отличалось от моей сестры – единственного человека, с которым я когда-либо делила постель.