Л.Б.: Вот чем мне нравится сэр Гилберт Кит – никогда не поймешь, шутит он или серьезно? Я сколько раз пробовал определить направление, в котором работаешь ты, Дина Рубина, Валерий Попов, наверное, кто-то еще, начиная с Довлатова. А ты как-нибудь его определяешь?

М.М.: Спасибо, что ты поставил меня в ряд таких замечательных писателей.

Я тебе так скажу: СВЕЖО ПИСАТЬ – мой закон и девиз!

А кто действительно творит невиданные миры – это муж мой Тишков, и они витают, материализуются, просачиваются из нашей квартиры во Вселенную с его легкой руки – Даблоиды, Космические Водолазы, Живущие в Хоботе…

Л.Б.: Вот как раз об этом я и говорю. Один из Лёниных Космических Водолазов действительно высочился из вашей квартиры и просочился в мою. Только прибыл он в нее не из Вселенной, а Лёня просто передал его мне из рук в руки как подарок на день рождения, помнишь?.. Ладно. Художник Тишков у тебя – то папа Миша в «Моей собаке…», то Лёвик в «Гении безответной любви», то Кеша в «Романе с Луной», а в повестях-странствиях – просто Лёня, и все тут. Столь мифологизируемый, он по жизни как, не бунтует?

М.М.: В своем бесконечном потоке творчества Тишков крутится, как щепка в водовороте. Эти водолазы, русалки, врачи, птицы, охотники, доярки, моряки – и черный юмор во всем его разнообразии заполняют вокруг мое жизненное пространство.

Приходится жить, смеясь и плача, глядя из-под руки, как Тишков, словно герой собственных карикатур, легко шагает по летящим птицам вглубь белого листа и сам выбирает для себя – перешагнуть через горизонт или не рисовать его вообще.

Л.Б.: Ты пишешь книжки, Лёня их оформляет. Лёня придумывает даблоид, красную большую ногу с маленькой головой, а ты занимаешься носочно-сборочным производством. Он придумывает «макаронную» выставку, а ты клеишь башни и людей из макарон. Такое, понимаешь, соавторство. Помнишь, Ильф и Петров писали, как они работают? А как работаете вы? Похоже, полная гармония. Вы к этому долго шли или у вас такая кама получилась с самого утра?

М.М.: Я к носочному производству пришла очень быстро. Когда ставили спектакль «Даблоиды» в Стокгольме, для сцены подвига ефрейтора Крюкова мной были изготовлены замшевая печень в цветах, трикотажная рука телесного цвета и большое бархатное сердце, с венами и артериями. Эти объекты плавно спланировали на авансцену, когда герой подорвался на мине, окруженный даблоидами, чем опять же украсили действие.

Л.Б.: Ладно, оставим в покое вашу идеальную семью, поговорим о вещах более земных. Ты рисуешь картины, играешь на гитаре, связала мне расписной жилет. Кстати, ты обещала рукава лет 10 тому назад, где ж они? Ты что, хочешь стать Леонардой да Винчей наших дней?

М. М.: Помнишь, у Ричарда Баха в повести «Приключения Мессии, который Мессией быть не хотел» один герой говорит другому: «Представь себе: кто-то подходит к Иисусу, протягивает ему гитару, а он отвечает: «Я не умею играть». Или кто-то заговорил по-персидски. Ты что думаешь, Учитель, стоящий своей ауры, не понял бы, что он говорит?» – «Так ты правда знаешь все?» – «Конечно. И ты тоже. Я просто знаю, что я знаю. Откажись от всех своих запретов и ограничений, а также от веры в то, что ты что-то не умеешь. Дотронься до вещи так, словно она часть твоей жизни… А так оно и есть…»

Л. Б.: Ты много ездишь, общаешься с разными людьми. А как насчет тяги к одиночеству? Что ты делаешь, когда хочешь остаться наедине с собой?

М.М.: Все мои разъезды и общение – это верхушка огромного айсберга одинокого времяпрепровождения в полнейшей тишине. У меня такая тишина! Тут пришел мастер компьютер починять, сел ко мне за стол, а я на диване, шью папе одну большую шапку из двух маленьких. Вдруг смотрю, а он уронил голову на клавиатуру и спит. Я его не бужу, молча шью шапку. Он просыпается и смущенно говорит:

– Вы извините, у вас такая тишина, я прямо не выдерживаю. Можно хотя бы радио включить?

Л. Б.: Тогда включаем радио! Как без него? Оно в твоей жизни особая песнь. Расскажи о передаче, которая называлась «В компании Марины Москвиной». Там было все – и шутки юмора, и серьезный разговор, джаз там играл, да весь твой крутой замес звучал натуральным горячим джазом!

М.М.: Такая была задумка, хотя иначе у меня и не вышло бы: жизнь автора – как резонанс оркестра Вселенной, некой умопомрачительной композиции, где у каждого свой «соул» и свой «стайл». Что не исключает, конечно, свинга и джазовой импровизации.

Если мы хоть на миг прислушаемся к самим себе – услышим неподражаемые ритмы: удары пульса и сердца, вдохи и выдохи. Дыхание проявляется как голос, в голосовом потоке рождается слово. Это наша внутренняя музыка, все наше существо – это музыка. И Существование, конечно, тоже. Не зря Луи Армстронг говорил: «Воздух так наполнен звуком, что стоит поднести к губам трубу, и она заиграет сама собой».

Я встречалась с уникальными людьми, беседуя о жизни, о любви, об искусстве, о странствиях, о старости, о страсти, о смерти, о бессмертии, о просветлении. И с какими людьми! Режиссер Резо Габриадзе, философ Георгий Гачев, незабвенная Рина Зеленая, Юрий Никулин, джазовый пианист Михаил Альперин, руководитель первого хосписа в России Андрей Гнездилов, поэт Андрей Туркин, анатом Лев Этинген, писатель Юрий Коваль… Некоторых из них сейчас нет на Земле, но уже навсегда остались их голоса.

Л.Б.: А можно это где-то послушать? Уверен, что многие бы не отказались заиметь такой диск. Твоя передача длилась сорок пять минут, но там было столько драйва, что все казалось мало.

М. М.: Есть цифровая запись этих программ. Но каждая из них вбирает в себя столько музыки, притч, поэзии, песен, историй и анекдотов, невесть откуда взявшихся, – чтобы встретиться с каждым участником этой фантасмагории и спросить разрешение на выпуск многотиражного диска, мне придется обойти весь Земной шар.

Л. Б.: Кажется, для тебя это несложно. Ты часто выступаешь перед различными слоями населения, ведешь семинары и мастер-классы, сочинила, я посмотрю, целый учебник по радиожурналистике. Чувствуешь ли ты себя учителем с большой буквы У?

М. М.: Ты сам ведешь семинары и прекрасно знаешь: научить таким вещам нельзя, можно только научиться. Как в том анекдоте: идет мужик по пустыне, изнывает от жажды. Видит, стоит кувшин, открыл, а из кувшина вылетает джинн.

– Что прикажешь, мой господин?

– Хочу домой.

– Пошли.

– Я быстро хочу.

– Ну, тогда побежали…