Пока приживались растеньица, я ещё много переделал в саду. Обновил арыки, вокруг небольшого фонтана перед окнами гостиной, высадил лилии, оставив свободной лишь небольшую часть не засаженной. Здесь, стаскивая камни с реки, я выложил некое подобие грота в скале и обсадил грот вьющимися розами. Когда всё примется и зацветёт — должно быть красиво!

Вот так в работе проходили дни. Портулак хорошо разросся и уже набирал цвет. Я обдумывал, всё ли сделал, что хотел или, может, ещё что-нибудь изменить? Мой сад, конечно, не сравним с садом Николоса. У меня он маленький, но ухоженный и переходящий в парк со стороны соседней улицы. Это создавало впечатление большого массива зелени, хотя мои владения были невелики.

Я сидел в беседке, обвитой диким виноградом, и вслушивался в шелест листвы, перекликающейся с гомоном птиц и журчанием воды в фонтане, когда мне показалось, что в дом кто-то вошёл. Я быстро направился к дому, навстречу мне шёл Учитель. Он был явно чем-то смущён.

— Ба! Николай! Ты ли это? И всё, что я вижу, — он жестом указал на цветник и дорожки в сиянии маленьких звёздочек портулака, — не снится ли мне?

— Нет, Учитель, не снится. Это я, Николай.

Он подошёл ко мне и обнял.

— Я рад за тебя, Николай, искренне рад, что ты полностью оправился от болезни.

— Что было, то прошло и, можно сказать, забыто.

— Это хорошо, в тебе чувствуется бодрость и стремление к жизни. Чего ещё желать? Знаешь, Николай, а я пришёл за тобой.

— За мной? — удивился я.

— Да, за тобой. Помнишь, я как-то давно уже обещал побывать с тобой в Долине Перехода и у Озера Забвения. Так вот, если ты всё ещё желаешь побывать там, то собирайся. Мы должны сразу идти. У меня немного времени, вот я и заглянул к тебе, помня своё обещание.

— Конечно, хочу! — воскликнул я. — Только подожди меня немного, Учитель, я переоденусь и, может быть взять с собой что-нибудь съестного?

— Хорошая идея. Только поторопись. Время не ждёт, пора в дорогу.

Через несколько мгновений я шагал с Учителем к окраине города, переодетый в дорожный костюм и с сумой для пищи. Пока мы шли, Учитель кое-что успел мне объяснить.

— Николай, в Долину Перехода мы пойдём не сразу, есть ещё кое-какие дела. Ты знаешь, что у меня новый ученик?

— Да, знаю.

— Так вот, сейчас он ждёт нас. Но я должен кое о чём тебя предупредить. Он только что прошёл испытания в пути сорока дней. Сейчас ему предстоит ещё одно испытание, а потом мы пойдём к Озеру Забвения. Мой ученик, его зовут Шарль, не знает, что сразу будет возвращён на Землю. Поэтому ты должен постоянно следить за собой и ни словом не обмолвиться о том, что знаешь, даже если он будет расспрашивать или жаловаться. В общем, будь с ним по возможности холодным и меньше разговаривай…

— Хорошо, Учитель…

— Пойми, что взяв тебя с собой, я несу ответственность двойную: за Шарля и за тебя.

— Я всё понял, Учитель, ты можешь на меня положиться. Я буду к нему холоден и буду нем.

— Верю в тебя, Николай, идём быстрее.

— Учитель, а кто он, этот Шарль? — спросил я, ускоряя шаг, чтоб не отстать от Учителя.

— Сейчас уже нет возможности ничего рассказать, мы уже пришли, вон он, видишь? — и Учитель указал на мужчину, ходившего от дерева к дереву словно маятник.

— Вижу, — ответил я.

— После расскажу о нём, а пока помни, что ты мне только что обещал.

— Я не забыл ничего.

— Хорошо, слушай и молчи. «Шарль!» — окликнул Учитель мужчину, и тот направился к нам.

— Ты вернулся, Учитель?! — обрадовано затараторил Шарль. — А я уже думал, что ты забыл обо мне или оставил, чтобы испытать меня…

— Хватит, Шарль, — оборвал его Учитель, — я сказал тебе, что далее мы пойдём втроём. И вот, нас трое. Пора в путь.

— А куда мы пойдём сейчас? — не унимался Шарль.

— Помолчи немного и всё увидишь сам. Я уже не раз говорил, что тебе надо быть терпеливее.

— Натура у меня такая, Учитель, не могу подолгу молчать, не получается…

Да, и в самом деле Шарль был болтлив. Невысокого роста, коренастый. Тёмные, лёгкой волной волосы, хоть и коротко острижены, но спутанные и слежавшиеся на затылке. Глаза серые, тусклые, взгляд бегающий. Одет он был в обветшалую рясу служителя церкви.

«Он католик и священник, — пронеслось у меня в голове. — Странно, почему он в астральном теле? Ведь он прошёл реку и должен был сменить облик, но сохранил его». Что всё это значит — мне оставалось лишь догадываться или ждать, когда объяснит Учитель.

Учитель, взяв за руки меня и Шарля, негромко сказал:

— С Богом, в путь…

И вот мы на месте. Оглядевшись, я посмотрел на Шарля, он чувствовал себя вполне уверенно. Мне же место показалось злополучным, я бы никогда не хотел бы оказаться здесь ещё раз. Приземистые домики из грубо отёсанных брёвен полуразрушены. Видимо, пожары здесь — обычное дело, потому что нигде в обгоревших местах ничто не было восстановлено и залатано. Скудная растительность. Редкие деревца изогнуты или надломлены. Дорога вся в рытвинах, со зловонной зеленоватой жидкостью в лужах. Люди здесь самые разные: и уродливые, и в болячках, и в язвах. Были и похожие на Учителя, должно быть, тоже Учителя, в их лицах была особая строгость и не проницаемость.

Через дорогу, по которой мы шли, пронеслась кошка, взъерошенная и испуганная, вслед за ней нёсся огромный чёрный пёс, шерсть на нём висела клочьями, на рёбрах была содрана кожа, и рана гноилась. Это место приводило меня в ужас, а Шарль с лёгкостью заметил:

— Отличная парочка, — махнул он рукой в сторону удаляющихся животных.

И я, и Учитель, идя по дороге, обходили лужи, подняв подола дорожных плащей. Шарль же не обращал внимания на это всё. Мне казалось, что он привычен к подобной обстановке, она его не ужасает, скорее, наоборот, забавляет. Он шагал бодро, рассматривая всё в округе и отпуская пошловатые реплики по поводу увиденного.

Учитель хранил молчание. Я тоже не решался заговорить, да и чувствовал, что не имею на это права. Со всех сторон неслись то стоны, то крики, то причитания. Где-то вдалеке слышалось пение: чистый звучный голос почти тонул в хоре дикого рёва и вновь прорывался сквозь эту завесу шума.

— Надо же, как поёт… Во голосище! Всех переорал, — снова бросил реплику Шарль.

Внезапно Учитель остановился возле добротного двухэтажного дома. Его окна были плотно закрыты. Учитель