— Зарегистрируйся в местном мотеле, Стив. Заплати за ночьвперед. Я пришлю за тобой машину сразу после того, как доберусь до места.

Еще не успели смолкнуть двигатели, а Зак уже торопливоспускался вниз по трапу. Таксист, одетый в самую нелепую пародию на военнуюформу времен гражданской войны, ждал его у распахнутой дверцы машины.

— Вы знаете, где живет Джулия Мэтисон? — спросил Зак усвоего экстравагантного шофера, усаживаясь на заднее сиденье. — Если нет, томне понадобится телефонная книга. Я забыл взять с собой адрес.

— Естественно, я знаю, где она живет, — ответил загадочныйводитель, пристально изучая своего пассажира недобрым взглядом. Удостоверившисьв своей первоначальной догадке, он наконец уселся за руль и захлопнул дверцу стакой силой, что вся колымага задребезжала, угрожая вот-вот развалиться. — А вы— Захарий Бенедикт? — Он скорее констатировал факт, чем спрашивал, и его голосне предвещал ничего хорошего. Машина тем временем проехала мимо начальной школыи начала петлять по тихим, извилистым улочкам Китона.

Зак был настолько поглощен разглядыванием города, в которомвыросла Джулия, что даже не обратил внимания на не совсем обычное поведениешофера.

— Да.

Дальнейшая поездка проходила в молчании, и спустя несколькоминут машина резко затормозила у аккуратного одноэтажного домика, окруженногоухоженным газоном и высокими тенистыми деревьями. Зак почувствовал, какучащенно забилось его сердце, и полез в карман за деньгами.

— Сколько я вам должен?

— Пятьдесят баксов.

— Вы что, шутите?

— Вообще-то эта поездка стоит пять баксов. Но с такогомерзавца, как ты, я возьму пятьдесят. А теперь, если хочешь, чтобы я отвез тебятуда, где действительно сейчас находится Джулия, вместо того чтобы торчатьздесь, где ее совершенно точно нет, то гони еще двадцать пять.

Вспыхнувшая было злость сменилась изумлением, и Зак, подавивв себе желание поставить на место наглеца-таксиста, спокойно спросил:

— И где же она сейчас находится?

— В средней школе. Репетирует костюмированное представлениек завтрашнему празднику.

Зак вспомнил, что они проезжали мимо школы, возле которой,казалось, припарковались все машины города Китона. С одной стороны, он хотелвстретиться с Джулией наедине, но с другой — просто не мог долго ждать: емухотелось поскорее заглянуть ей в глаза, поставить все на свои места и взять ееруки в свои, если, конечно, она позволит ему это сделать.

— Может быть, вы также случайно знаете и о том, когда онавернется? — язвительно поинтересовался он у своего необычного водителя.

— Откуда я знаю, — в тон ему ответил Герман. — Может быть,репетиция закончится только под утро. — Герман, конечно, прекрасно знал, чтоэто не так, но в данном случае солгал из принципа, чтобы хоть как-то задетьэтого наглого, самодовольного красавчика.

— Ну что ж, в таком случае поехали туда. Загадочный таксисткивнул и начал разворачивать машину.

— Не понимаю только одного, — сказал он, с ненавистьюрассматривая Зака в зеркало. — К чему такая спешка? Ты бросил ее совсем одну,на растерзание всем этим газетчикам и фэбээровцам, а потом, выйдя из тюрьмы,даже не удосужился приехать сюда и повидать ее. Конечно, ты был слишком увлеченсвоими новыми и старыми шикарными знакомыми, чтобы вспомнить о такой милой ипростой девочке, как Джулия, которая за всю свою жизнь никогда никому непричинила ни малейшего зла! Ты опозорил ее перед всем миром, перед всемижителями Китона! Хорошо, что мы-то знаем, кто есть кто! А ведь все остальныененавидят ее! И за что? За то, что она сделала то, что должна была сделать? Дажеесли потом оказалось, что все это ошибка. Я очень надеюсь, — мстительно добавилГерман, — что она плюнет тебе в лицо, как только увидит! А на месте ее отца ябы просто достал ружье и не успокоился бы, пока не убил тебя! Хотелось быверить, что он именно так и сделает.

— Вполне возможно, что в самом ближайшем времениосуществятся оба ваши желания, — спокойно ответил Зак на эту гневную тираду ипротянул Хенкельману стодолларовый банкнот. — Я вас очень попрошу вернуться нааэродром и забрать моего пилота. Он не такая сволочь, как я, а потому, надеюсь,двадцати пяти долларов на этот раз хватит.

Что-то неуловимое в голосе пассажира заставило Германазаколебаться. Резко развернувшись к Заку, он спросил:

— Ты что, хочешь все-таки помириться с ней? Ты для этогоприехал?

— По крайней мере, собираюсь попытаться. Враждебностьмгновенно исчезла с лица и из голоса Германа Хенкельмана.

— Твой пилот может и обождать пару минут. Это я простообязательно должен увидеть. Кроме того, вполне возможно, что тебе понадобитсяпомощь.

Последние слова он говорил уже в пустоту. Зак стремительнонаправлялся к зданию школы, безошибочно определяя направление по тому шуму,который доносился из-за двойных дверей гимнастического зала.

Джулию Зак увидел сразу. Еще до того, как за его спинойзахлопнулась дверь. Она дирижировала хором детей, одетых в самые разнообразныекостюмы. Некоторые из хористов были в инвалидных колясках.

Какое-то время Зак стоял как загипнотизированный, не в силахпошевелиться. Он слушал такой родной и любимый голос, смотрел на ееневероятную, фантастическую улыбку и чувствовал, как сердце сжимается от почтиневыносимой боли. Джулия, с завязанным на затылке хвостиком, в джинсах ишкольной майке была необыкновенно красивой, восхитительно юной и… оченьхуденькой. Казалось, ее осунувшееся личико теперь состоит лишь из огромныхсияющих глаз, и Заку стало еще больнее при мысли о том, что это он сталпричиной тех страданий, из-за которых она так исхудала. От прежней Джулииосталась половина. Зак вдруг вспомнил слова таксиста о том, что он осрамилДжулию перед всеми жителями города. Ну что ж, он попытается исправитьположение. Если, конечно, у него это получится. Стараясь не обращать вниманияна удивленные взгляды и оживленное перешептывание, которое началось в зале и натрибунах, как только окружающие поняли, кто он такой, Зак упорно шел вперед.

— Эй, ребята, что случилось? — удивленно спросила Джулия,когда ее подопечные вдруг прекратили петь, начали шептаться и тыкать пальцамиво что-то за ее спиной. Правда, ее уже давно должна была насторожить гробоваятишина, внезапно повисшая в зале, в которой отчетливо слышались чьи-то шаги подеревянному настилу, но она была слишком измотана многочасовой, шумной ибестолковой репетицией.

— Вилли, если хочешь воспользоваться своим шансом и спеть вхоре, то пожалуйста, немного сосредоточься, — наконец обратилась Джулия кодному из своих любимцев.