Пенелопа взяла веревку и быстро выполнила поручение лорда Гарри, старательно затянув узлы, и только буркнула под нос что-то вроде извинения, когда обвязывала веревкой поврежденную руку бандита. Он ведь не проявлял к ним милосердия. Скомкав подходящую тряпку, лорд Гарри заткнул ему рот.

Обыскав одежду злодея, лорд Гарри обнаружил в его сапоге большой смертоносный нож.

— О, как мило, — сказал лорд Гарри с улыбкой.

Головорез попытался его лягнуть, но веревки помешали. Наверное, он при этом еще и чертыхнулся, но кляп во рту заглушил ругательство. Подобный расклад Пенелопе понравился.

— Идем, — позвал ее лорд Гарри, закончив свою работу.

Нож он сунул в сапог, а пистолет — за пояс. Взял Пенелопу за руку и подвел к двери. Один поворот ручки — и они на свободе. Их похититель не запер дверь, полагаясь на своего наемника. Ночь встретила их безмолвием и темнотой. Высокая стена вокруг доков еще больше сгущала тени, придавая пейзажу налет загадочности. Двигаясь вдоль стены, можно было легко оставаться незаметными для тех, кто рыскал в темноте.

— Экипажа моего дяди нет, — прошептал лорд Гарри. — Как и того, в котором привезли меня. Наверное, поехали забирать сокровища. Нам надо отсюда выбраться. Сохраняй молчание и держись возле меня.

Пенелопа кивнула, недоумевая, куда еще, по его мнению, могла она отправиться. Ее костюм для бала явно не годился. Он вообще ни для чего не годился. Это могло стать проблемой.

Они двигались по темному проулку. Гаррис чувствовал, как она дрожит. Хотя пока никого не видели, но слышали голоса. Ночной караул обходил доки. Эта часть города никогда полностью не погружалась в сон. Гаррис сознавал, что они должны торопиться, если хотят спасти его отца и вернуть артефакты, но в том состоянии, в каком находилась Пенелопа…

Он не мог тащить почти раздетую женщину со стучащими от холода зубами по всему Лондону. Поэтому, прежде чем заняться чем-то другим, следовало позаботиться о ней. Но как?

Господи, он чуть не лишился рассудка, когда узнал, что ее похитили. И потом, увидев ее съеженную в этой грязной комнате… Он чуть не сошел с ума от радости и в то же время мог с готовностью совершить убийство. Было невыносимо думать, что ей могли причинить зло и что он сам втянул ее в это дело.

Теперь прежде всего он должен позаботиться о ее безопасности.

— Вот, наденьте это, — предложил Гаррис, снимая сюртук.

Пенелопа не стала возражать и проворно продела руки в рукава. По ее виду он понял, что она оценила его заботу и тепло. А он — ее в своей одежде.

О чем, разрази его гром, она думала, когда там раздевалась? Наверное, надеялась отвлечь на себя внимание, но неужели полагала, что он сможет сохранять здравомыслие, наблюдая, как ее ночная сорочка сползает на пол? Неужели не догадывалась, как это отразится на нем?

Очевидно, нет. Даже сейчас, когда над ними висела смертельная опасность, она смотрела на него с невинной улыбкой. Даже после всего не потеряла веры, что он не даст ее в обиду и не позволит ничему дурному случиться. Проклятие! Да, обидеть ее он действительно не позволил бы, а вот защитить от дурного… пока неизвестно. Он хотел ее.

Нагую. Сытую. Умоляющую о продолжении. Вот какую он ее хотел. Так что защита от дурного в картину совсем не вписывалась.

Нет, проклятому Недли он больше не позволит подойти к ней и близко. Как и наемным головорезам, и любым другим сомнительным типам, кто пожелает использовать ее с гнусными намерениями. К несчастью, в их число он должен был включить и самого себя.

Черт подери, нужно вернуть ее Растмуру. Да побыстрее.

В стене, окружавшей доки, он нашел старую дверь. Дверь оказалась запертой, но стоило Гаррису покачать ее, как петли, заскрипев, отвалились. Отставив дверь в сторону, он выглянул наружу. Снаружи было темно и тихо. То, что надо.

— Идем, — сказал Гаррис и, взяв Пенелопу за руку, вывел на улицу. — Следует найти вам какую-нибудь одежду.

Она нахмурилась.

— Одежду? Но нам нужно спасать профессора Олдема!

— Я позабочусь об этом. Но сначала должен благополучно доставить вас домой, что будет проще сделать, если вам не придется разгуливать по городу в нижнем белье.

Пенелопа не стала возражать. Если ее увидят с ним в таком виде, ее репутация пострадает. Еще больше, чем уже пострадала из-за него. Да, Олдема следовало спасать, но прежде всего он должен спасти Пенелопу.

Выйдя за пределы порта, они продолжали держаться в тени. Чтобы найти более или менее подходящий магазин, предстояло пройти еще какое-то расстояние. Тут Гаррис заметил кое-что интересное. Крошечную лавочку, в которой продавались подержанные вещи, в том числе и одежда. Разбитые окна в жилых помещениях наверху свидетельствовали о том, что жильцы их покинули. Вот и хорошо. Значит, никто не услышит, как они проникнут внутрь.

Заведя Пенелопу во двор магазинчика, Гаррис знаком велел ей молчать, а сам занялся замком выщербленной двери. Его действия привели Пенелопу в ужас.

— Мы не можем просто взять и влезть внутрь! — прошипела она.

Велев ей замолчать, Гаррис открыл дверь и, вынув пистолет, направился внутрь, пряча Пенелопу за спиной. Хозяина лавки в маленьком помещении, к счастью, не оказалось. Прикрыв за собой дверь, Гаррис привел Пенелопу в переднюю часть магазина, где были выставлены наиболее привлекательные вещи. Пенелопа следовала за ним в нерешительности.

— Вот, — предложил Гаррис, оставив пистолет на ближайшем столе, чтобы взять с вешалки симпатичный муслин. — Вот, примерьте это.

— Это не мое!

— Естественно, не ваше. Но я не могу доставить вас в Мейфэр незаметно, люди непременно обратят внимание, что вы… неодеты.

— На мне ваш сюртук. Ничего не видно.

— Этого мало.

Этого и вправду было мало. Он видел более чем достаточно, чтобы испытывать к ней желание. И очень сильное. Здоровая, невредимая, теплая, живая, она вызывала потребность заключить ее в объятия. Но после того как с ней сегодня обращались, только отъявленный мерзавец мог думать о ней таким образом. А он постоянно думал.

— Ладно, — согласилась Пенелопа с драматическим вздохом и начала снимать с себя его сюртук.

Гаррис поймал себя на том, что помогает ей. Боже, не стоило стоять так близко и помогать женщине раздеться. Все же он не смог найти в себе силы, чтобы отодвинуться подальше, и как зачарованный смотрел, как из-под сюртука появляются ее женственные формы, хорошо видимые сквозь тонкую ткань отсыревшей в ночи сорочки. Так что дух захватывало.

Освободившись от пиджака, Пенелопа приблизилась к нему на шаг, чтобы взять из его рук муслиновое платье, но он обнаружил, что не отпускает ее. Пенелопа подняла на Гарриса глаза. Он точно знал, что хотел ей сказать, что должен был сказать, но это было выше его сил. И теперь он мог лишь смотреть в ее огромные доверчивые глаза.