Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зигельман добавляет: «Курт чуть не лопнул со смеху. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так хохотал»[572].
Преподавая в айовской мастерской, Воннегут иногда пробовал на нас свои шутки. Однажды он заявил, что библейская история о распятии вовсе не учит состраданию: на самом деле она показывает, что вполне нормально при случае кого-нибудь убить, главное – убедиться, что у него нет хороших связей[573]. Он хохотал, пока не начал хрипеть и задыхаться. Мы тоже покатывались со смеху.
Он добавил, что в более нравоучительном варианте этой истории распяли бы совершеннейшее ничтожество, никому не известного человека. И за несколько мгновений до его смерти Господь бы его усыновил. Эта история показала бы, что Сыном Божьим может быть всякий. Мы откликнулись на шутку с большим энтузиазмом, показав ему, что считаем превосходными и ее, и ее идею.
Можете сами полюбоваться на них в пятой главе «Бойни».
Но Курт никогда не пытался шутить над нами. Если его что-то в нас раздражало или сердило, он говорил об этом прямо, без обиняков.
~
Мы – животные, осознающие себя живыми и при этом понимающие, что нас неминуемо ждет конец. Этот факт создает весьма плодородную почву для черного юмора. Какая беспомощность, какой трагизм! Неудивительно, что Курт считал смерть главной шуткой в мире.
Он отпускает остроты на ее счет даже в самых неожиданных местах своих книг. Так, в «Колыбели для кошки» есть сцена, где художник трудится над огромной мозаикой – изображением прекрасной женщины. Повествователь хочет его сфотографировать, но обнаруживает, что не захватил с собой аппарат. Мастер говорит:
– Так пойдите за ним, черт подери. Разве вы из тех людей, которые доверяют своей памяти?
– Ну, это лицо на вашей мозаике я так скоро не забуду.
– Забудете, когда помрете, и я тоже забуду. Когда умру, я всё забуду, чего и вам желаю[574].
В 2004 г., выступая на выпускной церемонии в одной из американских школ, Воннегут заметил:
Меня почему-то сделали почетным председателем Американской гуманистической ассоциации. ‹…› Мы, гуманисты, стараемся вести себя как можно более достойно, не ожидая никаких наград или наказаний в загробной жизни. Мы стараемся как можно лучше служить той единственной абстракции, с которой мы хоть насколько-то знакомы по-настоящему: сообществу людей, которые нас окружают.
‹…› Если я когда-нибудь, боже сохрани, все-таки умру, некоторые из вас, надеюсь, скажут: «Курт теперь на небесах». Это моя любимая шутка[575].
В романе «Времетрясение», написанном в тот период, когда он ближе всего в своей жизни подобрался к небесам, в которые не верил, Воннегут несколько раз использует это выражение:
О’Хэйр [его боевой товарищ Бернард О’Хэйр] после войны стал юристом и успел поработать и прокурором, и адвокатом. Сейчас он уже на небесах[576].
В десятом классе у моего школьного друга Уильяма Г. К. Фэли по прозвищу Прыг-Скок – он теперь на небесах, вот уже четыре месяца как ‹…›[577]
~
Всю жизнь Воннегут страдал от привычки к никотину.
В «Рецидивисте» Уолтер, повествователь, признаётся, что когда-то «по четыре пачки “Пэлл-Мэлл” без фильтра за день высаживал». Но он бросил курить. В день, когда он выходит из тюрьмы (уже несколько лет наслаждаясь свободой от табака), его посещает кошмар:
Во сне чистенькие мои, прозрачные легкие из розовых шариков превратились в высохшие черные изюминки. Из ушей, из носа горькая коричневая жижа течет.
Но всего хуже было испытанное мною чувство позора[578][579].
Сам Воннегут несколько раз бросал курить. Но всякий раз – ненадолго.
Он считал курение одним из методов самоубийства (о чем и говорит в предисловии к сборнику рассказов «Добро пожаловать в обезьянник»[580]). Уже в преклонные годы он обратил в шутку эту вечную борьбу, эти вечные самообвинения в суициде посредством табака:
‹…› Я собираюсь судиться с табачной компанией «Браун энд Уильямсон», производителями сигарет «Пэлл-Мэлл». Я намерен выдвинуть иск на миллион баксов! Пристрастившись к ним, когда мне было двенадцать, я никогда не злоупотреблял ничем, кроме сигарет «Пэлл-Мэлл» без фильтра. И уже в течение многих лет Браун и Уильямсон обещают убить меня, заявляя это прямо с пачки своего продукта.
Тем не менее мне уже восемьдесят два. Всё вашими молитвами, грязные подонки[581].
Впрочем, нельзя утверждать, будто курение никак не сказывалось на его организме. К. В. страдал эмфиземой (в придачу к чувству вины), а однажды попал в больницу из-за последствий вдыхания дыма – не табачного, а дыма пожара, который он случайно устроил из-за небрежного курения.
~
Как приобрести способность мрачно шутить? Опять же, отчасти это врожденный талант. По словам Эди, дочери К. В., отец еще в молодые годы отличался чуткостью к такого рода юмору.
Но это умение можно и воспитать в себе. Вам нужно лишь рассматривать происходящее вокруг сквозь такую же призму. Сейчас, когда я это пишу, в нашей стране разгар политической кампании, которой вполне достаточно для того, чтобы заставить вас рыдать – или хохотать.
(А сейчас, несколько месяцев спустя, когда я редактирую этот текст, у нас новая власть, которая угрожает превратить большинство граждан страны в любителей черного юмора. Она успешно порождает очень смешные шутки в «Вечернем субботнем шоу», а также в устах Джона Оливера, Стивена Кольбера и других звезд комического жанра.)
