* * *

Утром Пашка проснулся от невыносимой головной боли. Открыл глаза, огляделся по сторонам. Шикарная кровать, шикарная спальня…

«А, да, я в замке Олега».

Было самое лучшее время суток, птицы завели свои райские трели, встречая ласковое южное солнце. Марии рядом не было. Пашка отметил с сожалением, что накануне лег спать в одежде. Хорошо еще, успел скинуть ботинки. Только вот где – непонятно. Постепенно возвращалась память, и центральное место в ней занял странный сон про генерала Щедринского и симпатичных немцев в национальной тирольской одежде, с аппетитом поглощающих вместе с их товарищем белые мюнхенские колбаски в ресторане. Пашка быстро встал с кровати, подошел к окну и выглянул во двор. Погода чудесная. Как всегда…

За спиной скрипнула дверь, и на пороге спальни появился бодрый, вовсе не заспанный Олег.

– Паша, – прошептал он, – нам пора на рыбалку.

Внизу, на просторной террасе, откуда хорошо просматривались окрестности и ведущая к замку дорога, Пашка обнаружил накрытый стол. Здесь было несколько сортов порезанной тонкими ломтиками колбасы, сырная тарелка, графин апельсинового сока и ведерко со льдом, в котором томилась бутылка шампанского.

– Откушайте, Павел, чем Бог послал, – предложил Олег, занимая место во главе стола.

Рассеянно «поклевав» колбасу, Пашка вынул бутылку из ведерка и ловко ее откупорил. Налив себе и Олегу, спросил:

– Олег, мы с тобой на каком моменте расстались? После того, как на башню лазили?

– Какую башню, брат? Ты чего? – искренне изумился Олег. – Туда нельзя пока, ступеньки гнилые – можно навернуться, мало не покажется.

– Но мы ведь лазили… – задумчиво пробормотал Пашка.

– Ты чего? – Олег засмеялся. – Не было этого!

– Ничего, – с грустью произнес Пашка. – Очень похоже, что с твоим вином надо завязывать и переходить на другие напитки.

– А, понятно. Ну, у меня тоже голова с утра немного болела.

– Олег, у тебя не было никогда такого чувства, что ты – вроде бы не ты? Что живет в тебе два человека, а? У меня такой сон был вчера, от яви не отличишь! Вовку видел во сне.

– Раздвоение личности? Вроде не было. Впрочем… Я вчера пытался тебе рассказать про свои угрызения совести, но ты слушать не стал. Вот они беспокоят меня не всегда. Иной день все хорошо, а иногда так прихватит, будто это и не я.

– Какие угрызения? Из-за денег что ли?

– Нет. Из-за Горбачева.

– Не понял.

Олег задумался, взял в руки бокал с шампанским и залпом его опрокинул.

– Хорошо пошло… Еще плесни, силь ву пле. В общем, я иногда думаю, как все повернулось бы, будь я решительней тогда в Крыму. Вот ликвидировал бы Горбачева и, глядишь, победил бы этот самый ГКЧП, и Союз бы сохранился…

Пашка взял бутылку, наполнил бокал Олега.

– Олежка, брось. Вот представь себе на минуточку, что сейчас все еще есть Союз. И мы с тобой, два офицера предпенсионного возраста, сидим и жрем водку: заметь, не «Рюинар» твой, а водку у тебя на шести сотках. Нет… жру водку я один, ну, может, еще со Щедринским. А тебя нет.

– Почему?

– А тебя, дурака, ликвидировали как исполнителя политического убийства и важнейшего свидетеля.

– Это понятно. – Олег поежился. – Но получается…

– Получается, не будь Горбачева и его перестройки – не было бы возрождения страны через испытания. И он, кстати, был за Союз. Пусть даже и на словах. В то время как остальные и словом, и делом страну разрушали.

– Фигню городишь, брат. Никогда не поверю, что развал Союза – не дело рук Горбачева и его команды.

– Олег, хорош рассуждать про развал Союза, сидя в собственном замке и жуя французский сервелат. Мне интересно, сколько вас еще таких сидит по миру и посыпает голову пеплом?

– О чем ты? – удивился Олег.

– Ни о чем. Думаешь, один такой?

– Какой? – спросил Олег настороженно.

– Такой. Слушай, я тебя про заговоры, в которых ты принимал участие, не спрашиваю, а ты меня не тревожишь, за что тебе отдельное мерси.

Олег задумался, а потом, махнув рукой, дотянулся до бутылки и разлил остатки ее содержимого по бокалам.

– В общем, если следовать твоей логике, я – герой, а Горбачеву надо сказать спасибо за нашу счастливую пенсию?

– И за сервелат.

– Ладно, уговорил и на время убедил. Давай выпьем.

– За что? – спросил Пашка.

– За Горбачева.

– За Горбачева, и дай Бог ему здоровья!

Друзья выпили.

– Олежка! – крикнул Семенов, – У меня такое чувство, что ради этого момента я родился и не смирюсь, если мне кто-то скажет сейчас, что я никогда больше не испытаю подобного чувства! Я, блин, в натуре хочу в нем застыть навеки… Мы тут с тобой во Франции бухаем вино с твоего виноградника, а там, внизу, нас ждут наши красавицы. И пусть ждут! Будем предвкушать. Ну колись, почему Мари Мишон? Почему зовут как подругу Арамиса, почему кликуха госпожи де Шеврез!?

– Паша, – Олег светился абсолютным счастьем, – у меня такое чувство, что похмелье – твое любимое состояние, и ты пьешь только ради того, чтобы утром снова его пережить. И только попробуй возразить мне! Во-вторых, не Мишон, а Мишо! И не Мари, а Корин. Я ж тебе говорил. И клянусь честью, не я ее выбирал, а она меня. Просто из местных французиков никто не умеет так бухать, как я. А она – сомелье и гид по хозяйствам. Ей со мной интересно. Я зараз могу продегустировать столько вина… На армию хватит. И с твоей Марией, похоже, ей тоже нормально. Гляди, вон они, возвращаются. Смотались уже за свежими круассанами. Спелись. Или спились.

По узкой дороге к замку медленно ехал «ситроен» подруги Олега.

– Олежка, – внимательно всматриваясь вдаль, проговорил Пашка, – часто к тебе такие эскорты наведываются?

Олег взглянул туда, где заканчивался его виноградник и начиналось шоссе, и увидел три одинаковых фургона, поворачивающих в сторону замка д’Артаньяна…

– Неприятная ситуация, – процедил он. – Кто бы это мог быть?

– Кто бы ни был, – протянул Пашка, – нам надо эвакуировать дам. Ты можешь позвонить Мари и попросить увезти мою к себе? На время…

– Могу, Паша, но дорога-то одна. И автобусы ее блокировали.

Стремительно сбежав вниз, они оказались в гостиной в ту минуту, когда женщины вошли туда. Дамы были, очевидно, не готовы к приключениям, и предложение Олега ретироваться в дальние помещения восприняли как шутку. Особенно недоумевала госпожа Мишо. Мария, имеющая некоторый опыт, увидев серьезный взгляд Пашки, поняла: случилось нечто непредвиденное и явно неприятное. Олег поспешил закрыть все двери, а Пашка попытался успокоить Корин. Не вышло. Француженка не желала ничего понимать, тем более, не хотела прятаться и вообще покидать гостиную, все еще принимая происходящее за дурацкую русскую шутку.