Гостей было больше, чем она могла бы контролировать одновременно. Некоторые из них застыли столбами в переднем зале в тех позах, в каких их застал приказ grand-mère. Но другие устремились к выходу. И я поняла, что могу сделать все еще хуже. Она велела мне не шевелиться, но ничего не сказала про речь.

– Всем паниковать! – крикнула я, и воздух наполнился воплями. Люди бежали, расталкивали друг друга. Кто-то схватил вешалку из прихожей и бросился с нею на grand-mère. Все происходило будто в замедленном действии, пока она кричала на меня, и я втайне пожалела, что сейчас не могу так же бегать и кричать. Зубцы вешалки вошли в ее спину и вышли спереди, согнутые.

– Беги, – прошептала я мужчине с вешалкой, и он рванул в ночную тьму. Я надеялась, что рано или поздно он все же остановится.

Grand-mère на мгновение опустила взгляд на свою грудь. Потом, согнув руки, завела их за спину и ухватилась за вешалку. Дернув, вытащила ее из спины, и из отверстий ручейком посыпались разные существа: кролик, пара пятнистых охотничьих собак, клубок змей. Постепенно животные взяли ее в кольцо и стали рычать и щелкать зубами на любого, кто подходил слишком близко. Я заметила в соседней комнате ту самую девушку с зубами в два ряда: она пробивалась к нам.

И тут погас свет. Люди толкали меня, пробегая мимо, но я не могла сойти с места. Оставалось только стоять, пытаясь не потерять из виду смутную фигуру grand-mère, которая стояла напротив меня.

– Послушай, – сказала она. – Я на тебя не злюсь. Но я очень разочарована. Разве ты меня не любишь? Разве тебе все равно, что со мной случится?

Мне хотелось зарыдать.

– Я люблю тебя, – сказала я. – Но не могу допустить, чтобы ты продолжала так поступать с людьми. Они не твоя собственность.

Вокруг нас вдруг стало тихо и гулко. Я поняла, что гости разбежались. Мы с grand-mère остались наедине, не считая ее свиты: скопища существ, в темноте сливающихся в единую массу.

– Я не хочу с тобой сражаться, – сказала она. – Потому что я уничтожу тебя.

Я снова попыталась пошевелиться. Но так и не смогла. В моей ладони лежал коробок спичек. До шкафа в прихожей было не так уж далеко, если бы я только могла пошевелиться. Но я стояла, словно прибитая к полу.

– Мне не следует забывать, что ты еще очень молода, – говорила grand-mère. – Настанет день, когда ты, возможно, не будешь такой безрассудной. Разумеется, нам придется покинуть это место. Я подыщу нам новый дом.

Вот как все закончится. Она меня даже не убьет, она хочет увезти меня куда-нибудь и съесть кого-нибудь другого. По крайней мере, моя семья в безопасности – то, что от нее осталось. Зря они сослали меня в школу, подумала я. Лузитания была права. Им нужно было убить меня в ту же ночь, когда я проглотила сына банкира.

И тут у меня появилась идея.

– Grand-mère, – сказала я. – Прошу. – Я и так уже была на грани. Разрыдаться не составило труда. Выражение ее лица немного смягчилось, и она шагнула ко мне. А я открыла рот.

Мальчик с глухим стуком шлепнулся на пол. Его тело было моим телом. Я могла двигать им так же легко, как собственными конечностями. Я выпустила из руки спички, а он подхватил их так же легко, как если бы я просто передала их из одной руки в другую.

– Что? – вскрикнула grand-mère.

Я заставила мальчика подняться на ноги. Он был еще маленький, лет восьми или девяти, и очень шустрый. Он с легкостью обежал вокруг свиты grand-mère. Сама она была вымотана, изранена. Змеи устремились к мальчику, охотничьи псы вскочили и рысцой побежали за ним, но он оказался проворней. В темноте ничего не было видно, но я помнила дорогу. Я подвела его к шкафу, распахнула его руками дверь, чиркнула спичкой и бросила ее внутрь. Секундная яркая вспышка. И тут я ощутила, как мое второе тело охватывает огонь. Боль была неописуемой. Я закричала и упала бы на пол, если бы могла.

Лестница уже пылала, гигантские огненные водопады стекали по обе стороны от нас. Grand-mère и ее создания теперь подсвечивало пламя.

– Умно, – сказала она. – Я восхищена. Я была неправа, назвав тебя безрассудной. Но тебе придется собственными глазами увидеть, что сражаться со мной бессмысленно. Меня слишком много. И я подозреваю, что это был последний козырь в твоем рукаве. Если только ты не собираешься запустить в меня кроликом…

Из-за рева пламени я не сразу услышала этот звук. Мерный рык, доносящийся из кухни.

И тут стая бросилась в атаку.

Дедушка Миклош обрушился на псов, пока Рис занимался отцом. Лума, на двух ногах, подбежала к девушке, скалящей пираньи зубы, и одним ударом рассекла ей горло острыми, как ножи, когтями.

Они действовали слаженно, словно в танце. Лума припала к полу, и к моменту приземления успела превратиться в белого волка невероятных размеров. Рыча на grand-mère, она грациозно оттолкнулась всеми лапами и прыгнула прямо ей на лицо. Лума рвала платье grand-mère, ее кожу, вырывала куски плоти. Приземлившись, она повернулась, готовая к новой атаке.

Grand-mère внезапно замерла. Она прижимала ладони к лицу и шее. Рана на ее щеке начала открываться. И оттуда показались черный крепкий хребет, скользкие, маслянистые зачатки перьев и красно-черный глаз. Ворона лезла из ее щеки, разрывая рану, и когда та открылась окончательно, из нее потоком посыпались черные птицы, заполоняя горящий зал. Они хлопали крыльями, превращая дом в черную какофонию, пока не заслонили мне обзор так, что я не могла видеть дальше пары шагов.

Grand-mère потянулась к искалеченному лицу и схватилась за края раны своими пальцами в лавандовых перчатках. Схватилась и потянула.

И наружу хлынула тьма.

Комнату заполнили вороны, птиц было столько, что невозможно сосчитать. Крылья, клювы, глаза; они с криками цеплялись за мое лицо и руки. Когда вороны немного рассеялись, я увидела истинную grand-mère.

Нежная старушка, пахнущая фиалками, валялась на полу бесформенной кучей, а то, что жило в ее теле, оказалось на свободе. У этой твари были и щупальца, и крылья, и плавники, и человеческие конечности, и львиные лапы, и те самые злобные глаза-щелки, которые я видела на карте. Но все это лишь венцом окружало вращающуюся фиолетово-черную дыру в воздухе. Я почувствовала, как мои ноги скользят по ковру под действием притяжения этого разрыва в пространстве.

– Я делала это куда чаще, чем ты, – сказала grand-mère. – Если хочешь научиться, я тебе помогу.

Раскидывая ворон на своем пути, Рис кинулся на нее.

– Стой! – заорала я, но было уже слишком поздно. По инерции он полетел вперед, хоть и развернулся в воздухе, пытаясь следовать моему приказу. Grand-mère выпростала щупальце, схватила Риса и швырнула себе в утробу.