из лесного воздуха, – сказала Хейзел, протяжно зевнув. – «Не плачь, ибо я твоя насекомая крестная мать и явилась спасти тебя». Дальше ты, красавчик.

Пит подхватил:

– «Спасти? Ух ты, классно! – воскликнул Йоханнес. – Я-то думал, мне совсем кранты. После того раза, когда в Мендосе, это в Аргентине, у меня отвалился нос, мне уж казалось, что мне больше не повезет. Я думал, мне сейчас придется скакать на одной ножке в ближайшую больницу, тащить с собой эту ступню. Вот была бы тоска! Так что мне нужно делать?»

Потом настала очередь Дэмиэна, потом Майкл махнул волшебной палочкой крестной и отправил Йоханнеса обратно в Восточный Лондон. Дэмиэн захихикал, когда Мелисса поведала, как рад был этот парень снова оказаться на районе, однако ценой его свободы стало то, что у него теперь обе ступни были левые и он хромал. Рука Майкла лениво лежала на спинке дивана, позади Мелиссы, и она прислонилась к нему, но продолжала посматривать на Дэмиэна таким взглядом (или это ему просто казалось?), что он чувствовал себя не в силах отправиться наверх и оставить эти две пары с их интимными любовными играми. Мелисса словно что-то говорила ему глазами, о чем-то его просила.

– И знаете, что он сделал? – произнесла Хейзел, снова зевая: сейчас ей уже хотелось вернуться в свою комнату и снова пожирать Пита.

– Что? – спросили все.

– Ой, я уже больше не могу думать… Ладно, ладно, он пошел в ближайшую парикмахерскую, смешно хромая, и сказал, что ищет работу. Менеджер поручил ему мыть полы и туалет для клиентов. Между тем родители Йоханнеса очень волновались.

– Еще бы не волноваться! – вступил Майкл. – Ведь они не видели своего сына уже шесть месяцев. И они не верили в расистскую версию полиции, согласно которой их мальчик убежал из дома. Ведь через день после своего исчезновения Йоханнес должен был играть на важном футбольном матче.

– И вот… – начала Мелисса.

– О, милый, пойдем в кроватку, пора отдаться гравитации.

– Ага, ага. Вот теперь ты угомонилась. Но тебе нельзя спать, пока вечеринка не кончилась. Твое же правило.

– Кто сказал, что вечеринка кончилась? – Хейзел уже стояла, одной рукой сжимая ладонь Пита, а другой – стакан. – Давай, золотце, двигаем.

Пит позволил себя утащить. Он лениво двинулся за ней, на лицах у обоих бродило затуманенное, сияющее выражение. Они брели шатаясь. Он обнял ее одной рукой, чтобы придать устойчивости им обоим, и оба сказали «спокойной ночи». Вместе они казались такими роскошно-юными, словно даже гравитация не могла удержать их, даже если бы попыталась, пасторальными ангелами, недоступными мирским заботам, – вот что творит любовь, подумал Майкл. И спросил у Мелиссы, собирается ли она наверх.

– Я, может, сначала ромашки выпью, – отозвалась она.

На самом деле ей хотелось сигарету. У нее было настроение покурить с Дэмиэном – в том самом снежном коконе.

– Ладно, бывай. – Майкл дружелюбно стукнулся кулаками с Дэмиэном. На Мелиссу он больше не смотрел. Вскоре до нее донеслись его шаги в комнате наверху. Потом – тишина, знакомое ожидание. Ей туда идти не хотелось.

Выйдя на улицу, Дэмиэн зажег «Мальборо лайт». Он сказал себе, что выкурит одну сигарету, а потом пойдет спать. Это было неправильно, подумал он прежде, чем все пошли танцевать. Этого не может случиться, ни здесь, ни сейчас, ни когда-либо вообще.

– Лишней нет? – спросила Мелисса, выходя к нему.

Он ощутил ее прежде, чем увидел. Звезды сияли очень ярко. Чистое орбитальное серебро. Ночные облака проносились поверх них под легким ветерком, а потом звезды сияли снова – ярче всего, что бывает.

– Спасибо, – произнесла она, выпуская дым.

Потом взяла его под руку и положила голову ему на плечо. Они смотрели на небо.

– Ты мне нравишься, Дэмиэн. Мы на одной волне.

Он не пошевельнулся, не произнес ни слова, только сконцентрировался на задаче: докурить сигарету и вспомнить, что нужно делать дальше. Он начинал осознавать: есть две Мелиссы. Одна живет в обычном мире, вся наружу, она дерзкая, насмешливая и немного безжалостная. Но есть еще одна – вот эта, тихая и неуверенная, гораздо мягче. Эта нравилась ему больше, хотя она не могла бы существовать без той. Такова была цена этой другой.

– Можно я тебе открою еще одну тайну? – спросила она.

– Какую?

– Я не хочу домой.

– Я тоже.

– У нас в доме что-то плохое.

– Я знаю. – Он приобнял ее одной рукой. Жест невинной близости – как в прошлый раз.

– Ты всегда меня понимаешь, – проговорила она. – Никогда не пытаешься разложить все по полочкам. Я не всегда могу объяснить, что я чувствую или почему, или что именно не в порядке, я только чувствую: что-то не так. Кажется, ты единственный… – Мелисса смотрела на бассейн, на воду, на поверхности которой под ветерком бежали морщинки. Мелиссе вспомнился сон: он держит ее тело, их окружает холод, но ей тепло. Вода выглядела такой расслабленной, беспечной.

– Хочу быть свободной, – странным голосом пробормотала она. – Как бы я желала, чтобы мы просто могли быть свободными. Почему мы так живем?

Она была в себе и при этом слишком глубоко внутри себя, но он понял. Отлично понял. Он произнес:

– Сколько еще мы будем жить так, словно…

– …идем по канату, – закончила она.

– Что? Слушай, что ты сказала?

Но она уже шла к бассейну. Ее звала эта темная, безмолвная вода. Мелисса не остановилась, даже когда Дэмиэн спросил ее, куда она идет, что она имела в виду, как она узнала? Казалось, она где-то у него внутри, – даже когда достигла края бассейна, скользнула в воду, прямо в своем красивом платье в горошек, вздувшемся вокруг нее, – казалось, они соединены этим канатом, белым и крепким. Мелисса ахнула, одновременно смеясь, когда холодная вода коснулась ее кожи, и даже тогда она была у него внутри, с широко открытым ртом, даже когда ее лицо погрузилось и потом снова поднялось над водой.

– Эй, ты осторожней. Не утони тут у меня. – Он стоял на краю. Его голос звучал словно бы откуда-то издали.

– Тут чудесно. Вода леденющая. З-залезай.

Она поманила его обеими руками, каким-то детским жестом. И, покорный ее чарам, Дэмиэн сел на бортик. В воду он входил медленнее, каждый студеный дюйм вызывал мучительный шок, но вскоре и он погрузился целиком и поплыл, скользя, пытаясь согреться, он смеялся вместе с ней, и их больше ничего не разделяло, ничто не могло сказать: это неправильно. Они были свободны. Канат порвался.

Дэмиэн приблизился к ней. В последний раз он попытался сдержаться, но в следующий миг уже целовал ее, и она лежала в его руках, откинувшись назад, покачиваясь в