в подкладке куртки было спрятано два кинжала, я незаметно потянул руки к ним, чтобы в случае чего быть готовым защищать Яшму. Конечно, против почти тысячи оранжевых мы вдвоем ничего не стоим, но оставлять ее толпе я не собирался.

– Ты обвиняешь меня в смерти своих людей, но меня там даже не было! – крикнула Яшма, вставая со своего места. Ее окрепший голос вырвался в дрожащий рев, сравнялся по громкости с шумом сотен голосов, и то, что она сказала дальше, услышали все. – Но ты там был! Что ты сделал для того, чтобы защитить своих людей!?

Голоса смолкли на пару мгновений, но затем по толпе разнесся недоуменный шепот. "Что, что она ему сказала?" – слышалось отовсюду.

Предводители стай, до сих пор неподвижно сидящие на месте, подобрались. Кто-то смотрел на Солнце, кто-то на Яшму. Жрец сжимал в руке свой посох, Яшма стояла, нерушимая, как скала, и ветер развевал ее белое платье и волосы. Они стояли друг напротив друга, словно охотник и зверь.

– Ты ничего не сделал! – рявкнула она, а затем обернулась к стоящей позади толпе. – Никто из вас ничего не сделал, чтобы защитить их!

– Откуда тебе знать, что там было? – крикнул Солнце. – Тогда тебя уже переодели в черное!

– Стражники, которые были там, рассказали мне обо всем, – ответила Яшма. – Да, я сказала им, что храм строят. Но я не знала, где он находится! Никто из нас не знал, где он, даже Дельфин, который исходил весь ваш остров. И стражники никогда бы его не нашли, если бы кто-то из вас им его не показал!

Толпа зашумела. Обернувшись, я увидел, что все стаи косились на оранжевых, что-то им говорили.

– Ты лжешь! – крикнул Солнце, за ним взвились и оранжевые.

– Она говорит правду! – возразил Погодник, но его слабый голос был едва слышен в поднявшемся шуме.

Ситуация начала выходить из-под контроля, толпа гудела, предводители тоже стали перекрикиваться, пытаясь успокоить своих и друг друга.

Все разрешил Карпуша. Он вдруг встал и бросил на середину площади один из своих снарядов. Стоило мячу удариться о землю, он с грохотом взорвался, превратившись в облако зеленого газа.

– Тишина! – рявкнул Карпуша. Даже крик Яшмы не мог сравниться с его громоподобным басом! После такого все сразу умолкли.

– Она сказала правду! Она не говорила стражникам, где храм… Это был кто-то другой, – просипел Погодник, тут же закашлявшись.

– Тогда пусть говорит дальше! – сказал Буревестник, поворачиваясь к Солнцу. – Если храм нашли не из-за нее, то мы судим не того.

– Узнав про храм, стражники не сразу отправились взрывать остров, – продолжила Яшма, когда на площади стало достаточно тихо. – Сперва они стали отлавливать оранжевых по одному. Втайне от остальных, стражники отводили их в пустые части острова и задавали вопросы. Кое-кто из опрашиваемых рассказал про храм, не прошло и часа.

– И ты знаешь, кто это был? – мрачно спросил Солнце. Казалось, он стал еще темнее, хотя это было невозможно: его черная кожа и так поглощала весь свет, даже черт лица было не разглядеть.

– Я не знаю имени вашего предателя, – Яшма внимательно смотрела на Солнце. – Но кто-то из оранжевых был уверен, что я знаю, и пытался убить меня, когда я лежала в вашем лазарете. Сама, или по приказу, одна из жриц отравила одну из моих ран, чтобы скрыть правду, – она замолчала, переводя дыхание, потом снова взглянула на судей. – Имени я не знаю. Зато я знаю, к кому первому стражники пошли бы с вопросами. И кого бы они первым убили, найдя храм. И не могу не спросить тебя, Солнце, почему двести твоих людей казнили, а ты до сих пор жив и здоров?

После ее слов на площади стало так тихо, что были слышны крики чаек на далеком берегу. Слова Яшмы поразили всех: она обвиняла Солнце в измене собственной стае, и делала это не без оснований!

Поверить в то, что верховный жрец сам сдал храм стражникам, спасая свою жизнь, было почти невозможно… однако, то, что его не тронули, было более чем странно. И то, что жрицы, считающие Яшму уже мертвой, решили подстраховаться и прибегнуть к яду, тоже было странно. Какой смысл им был добивать ее ядом, не высказав всего, не заставив признать свою вину? Нет, это не было похоже на месть. Это было похоже на трусливую попытку избавиться от возможного свидетеля. Теперь мне это казалось очевидным, хотя раньше даже в голову не приходило…

Мучаясь догадками, все ждали, что скажет верховный жрец.

– Твои слова только доказывают, что ты не знаешь всего, о чем говоришь, – произнес Солнце. – Я был в храме, когда его взрывали, меня первым отвели туда и подо мной разорвался первый снаряд. Я был мертв трое суток, но потом Бог возродил меня в столпе оранжевого пламени, пролившемся с неба! Все присутствующие видели это.

– Ты это что, серьезно!?… – Василий чуть не подавился, глядя на Солнце. – Ты теперь у нас воскресший пророк!?

– Огненный столп мы видели, но поверить в то, что ты говоришь?… – Буревестник поморщился.

– Он говорит правду, – тихо сказал Погодник, с трудом подняв голову со стола. – Он был в том храме и должен был умереть. Если кто и предал свою стаю, то это был не Солнце. Он понес наказание от стражи вместе с остальными.

Все, что видел Погодник, было правдой. Если было в этом мире хоть что-то нерушимое, то это было его слово. Сейчас он не подтверждал то, что Солнце воскресил его Бог, он лишь говорил, что тот был в храме в момент взрыва и как-то спасся… Пожалуй, только эта мысль удерживала меня и многих других в толпе от того, чтобы не уверовать сию же секунду.

Убедившись, что никто больше не собирается обвинять его, Солнце продолжил.

– Ты не назвала имени предателя, и поэтому все, что ты говоришь, не снимает с тебя вины! – произнес он, крепче сжимая посох. – Люди погибли, потому что ты сдала нас страже. Доказательств обратного у тебя нет!

– Да, по моему доносу на ваш остров пришли пять сотен стражников, – ожесточенно сказала Яшма, сжимая кулаки. – Но вас две с половиной тысячи, и никто не посмел противостоять им! Ваша стая самая большая и единственная могла дать отпор страже в одиночку, но вам было легче безропотно отдать им своих соседей, чем взяться за оружие и попробовать защитить своих! Вы можете проклинать меня, можете повесить или сжечь, но в смерти тех двухсот виновата не я, а ваша трусость!

– Ты обвиняешь нас в