– Он держал в руке синий камень, – сказал верховный жрец, обращаясь к толпе и остальным судьям. – Можно считать, что суд окончен.

– Стойте! – вдруг раздался тонкий детский голос.

Люди удивленно зашептались, стоявшие к правому краю площади стали расступаться, пропуская кого-то к площади.

Наконец, из толпы вышла низкая девушка, больше всего похожая на одну из фиолетовых ведьм. Ее виски были выбриты, волосы заплетены в мелкие косы, собранные на затылке. Одета она была в шахтерскую рубаху, охваченную металлическими цепями вместо пояса.

Когда она встала перед судьями, их лица вытянулись, словно у нее, как и у колдуна, было три глаза. Когда она, криво улыбаясь, повернулась к толпе, многие женщины не сдержали слабого вскрика… Ее уши, брови, нос, губы, даже подбородок были проколоты металлическими кольцами и гвоздями. Даже сам Погодник, слывший своей любовью к ужасным украшениям и не менее ужасной одежде, выглядел не так жутко по сравнению с ней.

Я внимательно всмотрелся в девушку. Я знал всех ведьм Погодника, и она была не из них, но при этом меня не покидало чувство, что где-то ее лицо мне уже попадалось. Присмотревшись, мысленно добавив волос и убрав с лица металл, я с удивлением понял, что это Барракуда…

– Меня зовут Барракуда, я из стаи синих, – сказала она, сложив руки на груди и вызывающе оглядев всех присутствующих. – Я не хотела выходить сюда, чтобы вы все на меня пялились, но, похоже, если я промолчу, вы просто убьете беднягу: люди, непохожие на других, никогда не получают справедливости!

Она с сочувствием взглянула на Яшму.

– С чего ты решила, что можешь влезать в суд!? – спросил Солнце, намереваясь прогнать ее. Он уже поднял посох, чтобы велеть своим увести ее, но Барракуда жестом остановила его. Ее детский голос сбивал с толку, казалось, она совсем ребенок… но то, как уверенно говорила, заставляло прислушиваться.

– Ты больше других хочешь услышать то, что я скажу, уж поверь! – она самоуверенно усмехнулась. Дождавшись, пока Солнце опустит посох, она продолжила. – Итак, ты сказал, что обвиняешь Яшму только потому, что она не может назвать имя оранжевого, показавшего стражникам храм, так? Если я подарю тебе это имя, ты заберешь свой камешек и дашь ей спокойно жить?

– Откуда ты можешь знать эту правду, если ты из синих? У меня нет причин слушать тебя и уж тем более нет причин верить твоим словам! – сказал Солнце, глядя на нее с нескрываемым презрением.

– Тут все просто, даже ты не подкопаешься: просто послушай! – Барракуда уже откровенно издевалась над Солнцем, повергая всех в шок своей наглостью. Как ни странно, Буревестник не останавливал ее, напротив, он прятал в бороде гордую улыбку. – Погодник мой друг, и после того боя я пришла в ваш лазарет проведать его. Он лежал там же, где и Яшма, так что я случайно видела, как ее пыталась отравить одна из твоих жриц. На этой жрице было ожерелье из мариния, так что я знала, о чем она думала, когда сыпала какой-то порошок в рану. Там была и месть, и ненависть, но главное – она боялась, что Яшма поправится и, пытаясь оправдаться перед оранжевыми, назовет имя того, кто на самом деле показал храм. Я слышала это в мыслях жрицы.

– У тебя есть доказательства, помимо слов? – сурово спросил Солнце, с видимым усилием сдерживая накатившее на него бешенство. Месть была уже в его руках, но, если Барракуда сможет что-то доказать… Яшму ему придется отпустить и признать, что в смерти оранжевых виноваты сами оранжевые, причем не только своим бездействием.

– Зачем тебе мои доказательства? Мне ты никогда не поверишь, что бы я ни сделала! – заявила Барракуда. – Тебе все расскажет твоя жрица. Я просто укажу на нее пальцем, а ты у нее сам спросишь.

– Ни одна из жриц не осмелится лгать тебе, – заметил Василий. – Нужно проверить то, что говорит эта странная девочка.

– С помощью мариния можно понять, чего хочет человек, – сказал Буревестник. – Барракуда лучше всех понимает его язык. Она никогда не ошибается. Ей нужно верить.

– Ты не можешь это проигнорировать, – добавил Карпуша, пристально глядя на Солнце. Мнению других предводителей он не мог противиться, как бы ему этого ни хотелось.

– Хорошо. Пусть все жрицы выйдут на площадь! – крикнул он.

Из толпы оранжевых на площадь одна за другой стали выходить девушки и женщины. Когда все они выстроились в несколько рядов и замерли в ожидании, Солнце сделал жест, велев Барракуде указать на одну из них.

Двигаясь плавно, будто змея, девушка пошла вдоль рядов, всматриваясь в лицо каждой жрицы. При ее приближении многие жрицы начинали нервничать, переступать с ноги на ногу. Другие же, напротив, смело встречали пристальный взгляд Барракуды, всем своим видом показывая, что им нечего скрывать от говорящей с металлом.

Достигнув середины второго ряда, девушка вдруг остановилась, упершись взглядом в одну из жриц. Кто это был, я не видел: женщины из первого ряда загораживали ее лицо. Но я заметил рыжие волосы. Из всех жриц только у одной были рыжие волосы.

– Это она, – сказала Барракуда.

– Нора, иди сюда. Остальные – вернитесь, – велел Солнце.

Жрицы исполнили его приказание в точности, а Нора двинулась к столу, едва передвигая ноги от страха. Дрожа всем телом, она встала на колени перед своим предводителем, – перед всеми предводителями, – и преданно взглянула ему в глаза.

Еще когда Барракуда сказала про ожерелье из мариния, мне в голову закрались подозрения, но я до последнего убеждал себя в том, что это был кто-то другой! Как могла та Нора, которую я знал, хладнокровно отравить умирающего, да еще покрывать предателя, выдавшего храм!?… Я готов был поверить в то, что Барракуда ошиблась, но, если бы это было так, это означало бы, что Яшму ждет казнь.

Как и все присутствующие, я весь обратился в слух. Именно сейчас все должно было решиться.

– Ты отравила Яшму? – спросил Солнце, сурово глядя на девушку.

– Да, – ответила она.

– Зачем ты это сделала?

– У меня было много причин сделать это и ни одной, чтобы не сделать, – проговорила она, собравшись с духом. В ее голосе звенели слезы.

– Ты знаешь, что я хочу услышать, Нора.

Девушка кивнула. Она заговорила.

– Яшма сказала правду. Храм нашли из-за того, что один из нас рассказал про него. Это был мой дед, Рыжее Пламя. Стражники допрашивали нас вдвоем, они пригрозились изнасиловать и убить меня у него на глазах, если он не скажет им… Он не смог молчать.

Закончив, она продолжила прямо стоять на коленях, глядя