у вас, Тёмных, принято так, что Тёмный Ученик должен убить своего Учителя.

Лишь на долю мгновения глаза его прищурились.

– Вы, признаюсь честно, меня изрядно удивили! – покачал головой советник. – Маг Смерти и Разрушения невероятной мощи, в легендарном и считавшемся утраченным Поющем Доспехе…

Вот тут и я «изрядно удивился»! Просто похудел, если честно! Оказывается, то что опарыш, а потом и я выращивали, всё же уже имеет название и классификацию! Вот это новость!

– Уже нашёл! – заявил я, с грохотом ставя кубок на стол. – Когда приступать к службе?

Он смотрит на меня задумчивым и даже глубокомысленным взглядом. И за взглядом этим неуловимо, но и сам он изменился. Из деревенского простоватого гундосого дурачка-уродца превращаясь в хищного и жестокого, умного и коварного, уродливого и ужасающего зверя. Хищника и людоеда.

Но он ещё не понял, что я уже увидел его натуру, продолжает «отыгрывать простачка»:

– Но у меня нет столько золота! Вы же требуете оплату за Ущелье Скорби! Кроме тех двух тысяч золотом!

– А-а, ты про то ничтожество? Было бы у него две тысячи, я бы назвал три. Было бы три, назвал бы пять.

Советник рассмеялся. Его смех был похож на крик простуженного петуха, которому яйца отдавили кованым сапогом, а голову запихали в рог.

– А как они перед тобой золотые перья распушили! – давясь смехом, сказал он.

– Тупые, – пожал я плечами.

И смех его резко оборвался, как выключили. И лицо, и глаза такие, будто смех мне вовсе почудился.

– Но мне не нужны ученики. И слуг я не имею, – заявляет он. – Только рабов!

Хмыкнув, встаю.

– Ну что ж! – пожимаю я плечами. – Обознался! Бывает! Тады покедова, Тёмный! Ну и урод же ты, если честно! Знаю, что говорил, но ты реально страхолюдина! Ты бы к Живчику съездил бы, что ли? Поможет! И да! Передай петухам этим позолоченным и тупорылым, чтобы даже не думали вставать у меня на пути. Мы уйдём из этого города и икайтесь тут как хотите! Начхать! Бывай! Мы не рабы! А рабы – немы!

Я уже почти ушёл. Он меня окликнул в дверях:

– Вино отравлено!

– Знаю! – усмехнулся я в ответ.

– Противоядие только у меня!

– В задницу себе засунь! – посоветовал я ему. – Не нуждаюсь! Что мертво – умереть не может!

– Что это, гля, было?! – орёт Чижик, пытаясь вырвать себе волосы.

Это его настолько поразила запись моих переговоров с Советом.

– Что именно? – спрашивает Дудочник, ехидно прищуриваясь, будто только что украл у Чижика кошель, воспользовавшись его оплошностью и невнимательностью.

– Вот это! Я совсем ничего не понял! – кричит Чижик.

– Что ещё раз говорит о твоих умственных способностях, – издевается музыкант. – Точнее, об их отсутствии.

– Это было прощупывание позиций договаривающихся сторон и договор о намерениях, – отмахиваюсь я.

– Я всё одно ничего не понял! – в отчаянии кричит Чижик. – Ну, объясни же ты!

Со вздохом сажусь обратно на своём топчане, ворча, что не дадут полежать спокойно, всё им обоснуй да поясни! И не забить на них! Потому как они, молодые да заблудшие – цель. И средство. Достижения цели. Придётся. И, пригладив отрастающий ёжик на макушке, говорю менторским тоном:

– Происходящее в городе и за его пределами говорит нам о наличии нескольких разных центров принятия решений и нескольких разных стилей управления. Несоответствие масштабов и несопоставимой успешности этих проектов говорят нам о несогласованности деятельности управленцев, ведущих проекты. И о возможной их неприязни друг другу, если не о скрытой враждебности, ведь кто-то из них явно портит игру остальным. Но остальные это терпят, не выплёскивая неприязнь наружу. Причины их терпеливости в данном случае вторичны. Первично как раз то, что имеющееся положение вещей раздражает кого-то из них. Но мы же помним, что всё же тут было уравновешено, так? Для нарушения равновесия нужен внешний фактор. И вот он появляется – «Усмешка Смерти» возвращается из страны Невернись, из Ущелья Скорби. Отряд наш мал. Но слухами нам, прямо уже тут, создана и умело, да ловко состряпана грандиозная легенда. Достаточная, чтобы обратить на нас всеобщее внимание и колыхнуть равновесную чашу весов. Не важно в какую сторону. Неважно даже, что мы, конкретно мы, сделаем и как среагируем. Важно было отвернуть всем глаза на нас. И вот нас злят броском копья в немощного старика, встают у нас на пути, провоцируя на бой. Дальнейшее уже не важно. Равновесие нарушено. Движуха началась. Чьи-то ошибки стали видны. Кто-то поплатится и потеряет часть влияния и возможностей, кто-то возвысится. Обычная подковёрная грызня крыс вокруг престола. Люди не меняются. Хоть вокруг престола Императора, хоть в Зале Совета нового порядка. Везде интриги, подлость, двуличие. Мне просто было любопытно понять расклад в этой игре. И я выяснил.

– И?.. – приплясывает от нетерпения Чижик.

– Нам ведь не нужен потенциально мёртвый работодатель? Я ведь не ищу разовой работы и гвоздей в крышку собственного гроба. Помнишь, мы же ищем того, кто высоко взлетит? И вот я нахожу того, кому в этом городе так же тесно, как Кочарышу в рубашке Побега. И вот я озвучиваю ему условия нашего найма, он мне свои условия. С тем и разошлись, довольные друг другом.

– Гля-а-а! – выдыхает Чижик. – Что ж так сложно всё!

– Просто у позолоченных петухов и недоумков, – качает головой Дудочник, – потому их и зароют в яму в позолоченных и изукрашенных гробах.

– Может, они к твоему приходу позолотой украсились? – чешет затылок Пизань. – Ты же тут на каждом углу кричал, требуя золота!

– Все сразу позолотились, нанесли золото сразу на все комплекты брони! – усмехается Чижик. – Стол накрыть богато, вина выставить – согласен. Но броня быстро не делается! Завтра ты пойдёшь к оружейникам Гильдии. Пусть они и тебе мозг сломают!

– А причём тут позолота? – искренне недоумевает Кочарыш.

Все смотрят на него. А я на них. Братва вообще на наших «планёрных совещаниях» предпочитает помалкивать, пока не спросят. Слово – не их конёк. Потому поясняю для «прилипал»:

– Ребята, не надо в мои Вещи какашки бросать! – качаю головой я. – Для них золото – чуть большее смысловое явление, чем для вас. И нет тут их вины. Они золота, не в виде монет, и не видели никогда. Для них золото – смысл всего и всегда. До них дойдёт, со временем, и то зло, что оно тащит на себе.

– Сам и нагадил мне на голову, – ворчит Кочарыш. – Это что я не догнал?

– Золото – самый бесполезный металл из всех возможных, – вздохнув, поясняю я, – мягкий, тяжёлый, не обладающий ни прочностью, ни твёрдостью. Вся его сомнительная