вон оно как оказалось! Да ещё и всю промышленность поставили к ногтю!

– Так, орлы смерти, – говорю я, – шкуру забираем. Вещь, расплатись! Мастер, подумай пока, как сделать таких ремней. А мы этот вопрос, по твоей нагрузке и нормам, порешаем.

– А что тут думать? Основа – одна шкура. Прочная, да крепкая, воловья, например. Отделка – эта вот. Прошить, проклепать. Многослойные ремни завсегда надёжнее простых. Вы, я вижу, ребята не из домашних, не из обтирателей порогов. Надо будет колец и застёжек. Бронзовых. Либо серебро. Но и у мастеров кузнечного дела тоже нормы. Да такие, что и ночами звенят молотами своими! Всех задавили, нелюди! Налетели…

Быстро воровато осмотревшись, мастер заткнулся. Монеты отсчитывали в закутке, украдкой.

И точно, на выходе бодаются взглядами позолоченное чудило и серо-чёрное.

– А-а! Созрела советская власть, – киваю я этим двум, потом поворачиваюсь к своим: – Тень, Утырок – со мной, Вещь, ведёшь остальных на базу. Точнее шкуру тащите. Мы ненадолго.

Расходимся. Точнее мы отходим. А мои подручные сразу же сбиваются в кучу и начинают что-то мухлевать. Когда увидел очередную кривую жердину, то понял. Привяжут, понесут плечами, а не руками. Братки и Прилипалы, как самые бронированные и вооружённые, точнее единственные бронированные выступают боевым дозором и охранением.

Улыбаюсь. Приятно, когда у твоих подопечных в нужную сторону срабатывает инициативность и самоорганизация.

Улыбка переходит в оскал цепного пса, когда вижу погонщиков рабов. На такую же кривую жердину, что волокли мои, за шеи привязаны люди крайне жалкого вида. Оборванные, грязные, побитые, с понурыми головами и загнанными, потерянными глазами. «Непорядочные». Стоим, ждём, пока прогонят рабский караван.

– С какого квадрата? – спрашивает позолоченный недоумок у старшего погонщика.

– Очистили тридцать шестой квадрат. – Отмахнулся погонщик. – Видишь, выхлопа почти не осталось. Скоро только крыс будем гонять по подземельям.

– Сколько же падали живёт в этих склепах! – качает головой позолоченный. – До крыс ещё не скоро доберётесь. Какая-то крыса у нас сливает им ваши планы. Разбегаются они от облав.

– Ничё! – мотнул головой погонщик, ослабляя шейный шарф под стеганкой. – Отбегаются! Всех отловим. Отпашут своё. У нас или научатся пахать, как порядочные люди, либо сдохнут, как скоты. А ты кого ведёшь?

Позолоченный скосился на меня.

– Не твоё собачье дело! – огрызнулся я.

Погонщик пожал плечами, рывком поправил свою упряжь и скорым шагом пошёл обгонять конвой.

– Зря ты так, – мотнул головой позолоченный, – мы не звери. Мы новый порядок строим. И больше не можем себе позволить непроизводительных потерь на содержание всех этих паразитов, всех этих воров и нижних дворов, ночных и прочих воровских шаек.

– Воин, а ты что это разговорился? – останавливаюсь я и разворачиваюсь к нему. Удивил он меня своими речевыми построениями. «Непроизводительные потери на содержание»! Недоумок придверный, говоришь?

– Ты бы, Мрачный, все эти устаревшие привычки оставил, – пожал плечами позолоченный, – у нас нет знати и черни. Все эти сословные различия отменены. У нас либо ты порядочный, либо нет. А порядочные все меж собой равны.

– А некоторые – ровнее прочих, – усмехаюсь я, – и я ещё не вы.

– А жаль! – заявляет позолоченный. Серо-чёрный хмыкает, соглашаясь.

– Равны, говоришь? – спрашиваю я. – А за что этому вот язык укоротили?

– Это его выбор, – отмахнулся позолоченный. – Серые Братья принимают обет молчания. Кроме прочих.

– Каких прочих? – любопытствует Чижик.

– Безбрачия, нестяжательства. Служения порядку. И смерти в бою с беспорядком. За порядок.

Серо-чёрный кивает, улыбается.

– Ежанутый! – возвещаю я, стирая этим улыбку с лица бойца. Ржём, втроём. Обижаем этим наших сопровождающих. Они молча продолжили путь, будто забыв про нас.

– Где порядок? – теперь я злюсь, вспомнив. – Не заплатить за выполненную работу – порядочно? А вокруг оглянись! Срач кругом непролазный! Какой, к буям, порядок? Где? Или порядок везде и всюду, либо нет его и в помине! Порядка и чистоты я от вас, порядочных, не видал пока!

– Не всё сразу, уважаемый, – пожал плечами позолоченный, – Не всё сразу. Новый человек тоже рождается в муках, крови и говне. Но он новый. Отмоется, взрастёт, возмужает, раскроет свою силу и красоту. А старое – умрёт.

– Возможно, – киваю я, – но пока я вижу только, что у вас процветает беспорядок и пустозвонство. А на слово людям я уже отучен верить. По делам и поступкам предпочитаю судить.

– Так и мы тоже, – склоняет голову позолоченный, – потому и обращаемся к тебе и твоим людям с должным почтением. Что ты делами своими показал, что уже ярый борец с беспорядком и несправедливостью.

– Пошёл ты! – огрызнулся я.

– Да я-то пойду! – усмехается позолоченный. – И мы пришли. Совет собрался по вашему походу в Ущелье Скорби. Старика уже заслушали. Просят вас выступить.

– Пусть сначала заплатят! – сквозь зубы отвечаю я.

Позолоченный пожимает плечами, с поклоном головы указывает на колонны Зала Совета и тихо добавляет:

– Золото ничто!

– То-то ты весь в золоте! – так же тихо и тем же тоном добавляет Чижик.

– Так это внешняя обёртка. Для тех, кто судит по внешности и предпочитает ошибаться. Вы же не из таких?

Мы с Чижиком переглядываемся, восходя по выметенным ступеням. Только ведь говорили об этом. И если бы не Кочарыш, и мы бы обманулись. Останавливаюсь и кричу в спину позолоченного:

– Как твоё имя, боец?

– А это не важно, брат! – не поворачиваясь, махнул рукой позолоченный. – Я просто боец за право и порядок. Как и прочие!

– Что это было? – тихо спрашивает Чижик.

– Ещё один слой смыслов, – отвечаю я, поморщившись.

– Ещё одна тень на стене, – добавляет Тамал.

Сегодня Зал Совета освещён магическими светильниками. Хотя Совет всё так же стоит. Полукругом. Перед ними, как перед судом присяжных, старый маг. Подходим к нему. На место обвиняемых.

– Приветствую почтенное собрание! – говорю. Сразу поняв, почему именно тут стоял старик, именно на этом узоре звонкого каменного пола голос мой сам разносится по Залу. – Вы соизволили увидеть меня?

– И Совет приветствует Мрачного Весельчака и его спутников, – отвечает центровой. – Мы имеем потребность в оглашении вашего видения обстановки в Ущелье Скорби.

– Без оплаты не работаю! – заявляю я.

– С вами договор был заключён первым советником Шалагом. В золоте. Но хождение золота на землях порядка запрещено, – заявляет мне хранитель монеты.

– Это ваши проблемы, – оскалился я, – но я свою часть договора выполнил. И мне нужно выполнение условий договора второй договаривающейся стороной. И я добьюсь выполнения этих условий! Где тот, кого вы назвали Шалагом?

– На задворках Зала валяется. Он был осужден за свои ошибки. Можешь поискать. От него там что-то где-то осталось после казни, рука, что ли? Если крысы не догрызли. И скоро будут осуждены и остальные заговорщики.