– Могу вас только клюнуть, – сказала Джорджия и ткнула голубиным клювом щеку Шелдона.

Направляясь в сторону Дрессера, она ликовала. Пятнадцать минут безраздельного владычества!

– Голубка, символ чистоты. Прекрасный выбор, – раздался вдруг знакомый голос.

Селлерби.

Она вознамерилась было проигнорировать его, однако Селлерби последнее время был на удивление на себя непохож, и непонятно было, чего от него ждать. Джорджия решила на всякий случай быть вежливой. Но боже праведный, он был в костюме ангела! Белоснежный балахон, нимб и уморительные крылья! Вспомнив про Благовещение, она с трудом подавила смешок. Впрочем, видимо, не вполне в этом преуспела.

– Насмехаетесь надо мной? – холодно спросил Селлерби.

– Прошу, простите! Просто некстати вспомнила одну шутку. – Джорджия огляделась. Дрессер исчез.

– И все же вы надо мной смеетесь!

Лощеный и воспитанный Селлерби сегодня был поразительно невежлив.

– Разумеется, нет, – мягко сказала Джорджия. Теперь, когда узнала Дрессера, спешить было некуда – она найдет его тотчас же, как избавится от Селлерби. – Не могу объяснить вам всего. Есть шутки, которые не стоит повторять. Ваш костюм великолепен, поздравляю вас!

Селлерби поклонился:

– Ваш также изумителен, однако ваши прекрасные губы вовсе не нуждаются в помаде.

– Это всего-навсего часть игры, чтобы было труднее узнать меня. А теперь мне пора.

– И все же я вас узнал.

– И как вам это удалось?

– Ну… у меня свои методы.

Селлерби ухмыльнулся, и в душу Джорджии закралось подозрение.

– Вы подкупили слуг? Селлерби, как вы могли? Это же запрещенный прием.

– В любви, как и на войне, можно позволить себе пренебречь правилами игры.

– Ну, поскольку мы с вами не воюем и не любим друг друга, то прощайте, мой ангел!

Селлерби схватил ее за руку:

– Вы упустили в костюме одну деталь: ваша голубка бескрыла! Полагаю, вам непросто будет улететь от меня.

– Птицы недурно умеют ходить. – Джорджия безуспешно пыталась высвободить руку. – Прекратите, Селлерби, на нас смотрят!

– Ну и что? Милые бранятся, только тешатся.

– Я никогда не бывала серьезнее, милорд. Отпустите меня!

Селлерби ослабил хватку, и Джорджия направилась было прочь, однако успела сделать лишь один шаг и вынуждена была остановиться: Селлерби наступил на шлейф ее белоснежного платья.

Не оборачиваясь, она сказала:

– Отпустите меня, сэр, или я буду кричать.

Ей пришлось почти выкрикнуть эти слова, что тотчас сделало их с Селлерби центром внимания. Джорджия едва не плакала от злости. Наконец он подчинился.

Обернувшись, Джорджия вознамерилась отчитать его по всем правилам, однако увидела, что бедный ангел едва не задыхается, лицо его покраснело, а Нептун железной рукой тянет его прочь за крылья, закрепленные на шее.

Дрессер! Но вид у него такой, будто он собирается убить Селлерби на месте!

– Отпустите его! – закричала Джорджия.

Дрессер подчинился, но отвесил Селлерби увесистый пинок:

– Лети прочь, ангелок, или очутишься в компании своего приятеля Люцифера!

Селлерби подступил к Дрессеру, судорожно сжав кулаки, однако к ним уже спешила мадам Корнильюс:

– Джентльмены, джентльмены! У нас праздник гармонии! Не станете же вы драться из-за голубки?

Кто-то едва ли не силой увел Селлерби. С Дрессером попытались было проделать то же самое, но Джорджия жестом остановила доброхота.

– Благодарю вас, милорд Нептун.

– Я не мог видеть, как оскорбляют голубя мира, особенно на таком празднестве, – произнес Дрессер так, чтобы все это услышали.

– И я вознагражу вас, подарив первый танец. – Джорджия протянула ему руку.

Дрессер почтительно поцеловал ее пальцы и повел прочь от толпы перешептывающихся разряженных гостей.

– Убила бы этого Селлерби! – прошипела Джорджия.

– И имели бы на то самые веские основания.

Но Джорджия помнила лишь о пари. Остановившись, она взглянула на Дрессера:

– Маска, я узнала вас!

– Я тоже вас узнал.

– Вы не можете этого доказать.

– Разве стал бы я спасать незнакомого голубя? Вас подвела любовь к птичкам, моя милая.

– Черт побери! – вырвалось у Джорджии. – Никогда в жизни больше не оденусь в птичий костюм! Ну а вас, мой любезный, я узнала тотчас, как только увидела. Подумаешь, загадка! Разумеется, Нептун, хотя отсутствие трезубца несколько озадачивает.

– Трезубец у меня был, однако мадам Корнильюс отобрала оружие у всех гостей. И, как оказалось, поступила мудро.

– Вряд ли Селлерби явился на маскарад при оружии – ведь он же ангел.

– Разве вы не слышали об огненном карающем мече? Чего он от вас хотел?

– Не знаю. Мы беседовали о костюмах. Я некстати рассмеялась, но вовсе не по поводу его одежд. Мы с Лиззи шутили как-то про ангелов. Он же принял это на свой счет. Потом мы разговорились, и я поняла, что он подкупил кого-то из моих слуг и заранее разузнал, в каком костюме я буду. Ведь это низость! Ну а когда я вознамерилась его покинуть, он…

– Я разберусь с ним.

– Прошу: никакого насилия! – Джорджия схватила Дрессера за руку. – Не желаю, чтобы из-за меня еще кто-нибудь… пострадал.

Дрессер накрыл ее руку своей:

– Обещаю: никакого насилия.

Джорджия впервые за весь вечер взглянула ему прямо в глаза и улыбнулась:

– А знаете, эти отвратительные зеленые усы и борода совершенно не идут вам.

– К тому же кожу щиплет от клея. – Он потянул за бороду, которая тотчас отклеилась. – Вот. Так куда лучше. Все это я проделал единственно ради того, чтобы выиграть пари.

– Но кто из нас победил? – с вызовом спросила Джорджия.

– Возможно, мы оба. И каждому причитается по четверть часа.

Джорджию бросило одновременно в жар и в холод. Сейчас она скажет «нет», она непременно скажет «нет».

– Прекрасно, – произнесла она. – Когда же?

– Тотчас по окончании торжества.

Она ждала этого, желала этого, но сейчас вдруг ударилась в панику и лишилась дара речи.

– Промедление ничего не изменит, – сказал Дрессер.

– Но все может измениться в единый миг… Мы оба это знаем.

– Именно поэтому. Так что carpe diem[7], Джорджия. Нынче же ночью рассчитаемся по нашим долгам.