Сидя на камне, Снефрид смотрела, как удаляется лодка. Ветер крепчал. Когда отдельных людей уже нельзя было рассмотреть, над лодкой поднялось грязновато-белое крыло паруса…

Снефрид развязала узелок. В нем оказалась половина ковриги хлеба и кусок копченого сала с половину ее ладони. На этом она должна прожить «день или два». На острове, где из съедобного можно найти разве что сосновую хвою – при условии, что ты лось. Но куда больше Снефрид волновала вода – с ночи ей уже очень хотелось пить. Оставив плащ возле узелка, она пошла в глубь островка. Для источников он был слишком мало, однако, как Вебранд и обещал, вскоре она наткнулась между соснами на широкую и довольно глубокую – по колено – впадину в камне, где скопилось немало прозрачной дождевой воды.

Засучив рукава, Снефрид напилась, умылась, привела себя в порядок. На душе полегчало. Она даже с удовольствием подумала о хлебе с салом – после такой ночи было в самый раз подкрепить силы. Но сначала она сняла чепчик, расплела косы и стала пальцами разбирать волосы, за неимением гребня.

Если Фрейя и альв-покровитель ей помогут, сидеть здесь два дня ей все же не придется. Лишь бы дождь не начался…

* * *

Всем был хорош дерзкий замысел Раудольва заставить Хлёдвира гнаться за похитителями жены, кроме одного: о том, где искать викингов Ормара, Хлёдвир и его спутники имели самое приблизительное представление.

Как Снефрид и ожидала, Мьёлль вскоре забеспокоилась, почему госпожа не ложится спать и куда она подевалась. С этим она обратилась к Лунану, тот – к Лейви. Кетиль уже ушел к себе в шатер, да и Лейви не пришло в голову спросить его, не посылал ли он куда Снефрид. Вместо этого он отправился в стан Хлёдвира и живо убедился, что того тоже нет: в шатре только верный раб сидит возле приготовленного для хозяина ложа, но сам хозяин как ушел еще засветло в стан Раудольва, так и не возвращался.

Взяв на всякий случай троих парней, Лейви устремился в стан соседей. Издали был виден костер, уже угасающий, но света он давал мало и был способен лишь указать путь во тьме. Прибыв на место, Лейви, к ужасу своему, не обнаружил ничего, кроме самого костра – ни судна, ни людей Раудольва не было! Но тот ведь ни словом не обмолвился, что собирается отплывать на ночь глядя! И где тогда Хлёдвир?

Одного из своих парней Лейви отправил в большой стан – поднять тревогу. Живо убедившись, что ни Хлёдвира, ни Снефрид нигде нет, побежали с факелами к покинутой стоянке в поисках хоть каких-то следов. Обшарив ближайшие заросли, вскоре сделали важную находку – обнаружили Хлёдвира, связанного, с кляпом из какой-то тряпки во рту.

Но радость долго не продлилась. Отдышавшись настолько, чтобы обрести силы шевелить языком, Хлёдвир поведал ужасную весть: Раудольв увез Снефрид с собой и сказал, что ее вернут в обмен на помощь в переезде на южный берег.

В ночной темноте поднялся такой шум, что даже чайки разлетелись. Лейви сыпал проклятьями викингам и самому себе, что не уследил за Снефрид; но он ведь был не обязан ходить за нею по пятам, а она даже не сказала ему, что собирается к Раудольву! Зачем она туда пошла, сказал сам Хлёдвир, и Кетиль благоразумно воздержался от уточнения, что сам ей это посоветовал – горю бы это не помогло, а только усилило бы шум. Важнее было решить, что и как теперь делать. Все три стюримана чувствовали себя обязанными выручить Снефрид: Асвард – потому что обещал Эйрику довезти ее до Гардов невредимой, Хлёдвир – потому что она пришла за ним как «за мужем», а Кетиль – ради своей вины в этом ее решении. В этом меж ними споров не было. Хлёдвир жаждал отплыть на север немедленно, надеясь даже догнать Раудольва еще в море, но оба старших товарища воспротивились.

– Послушай, будь на нашем месте Эйрик Берсерк, он мог бы успешно догнать и отыскать в море ночью другое судно и даже захватить его, – убеждал Кетиль, – но я все равно не поручился бы за безопасность женщины на этом корабле во время драки.

– Мы не пойдем в темноте! – отрезал Асвард. – Тут в море полно камней. Наткнемся, треснет днище, и кто тогда спасет нас? Лучше ей побыть у них там лишний день, чем вовсе нас не дождаться!

– Но как мы можем сидеть спокойно, когда она в руках этих сволочей! – кричал Хлёдвир, легко воображая, что он сам сделал бы, окажись в его руках такая женщина. – А что они с нею сделают?

– Ничего не сделают! – успокаивал Кетиль. – Она – заложница, а заложников не трогают, пока есть надежда добиться соглашения. День или два она в безопасности. Успокойся, и будем готовы к рассвету.

Мало кто выспался в эту ночь, но едва рассвело настолько, что стало видно воду, как три корабля отчалили от огромного камня-башни и тронулись на север – совсем не туда, куда лежал их намеченный путь. С ветром им повезло – Ньёрд отозвался на горячие мольбы о помощи, – и открытую часть моря пересекли вскоре после полудня. Дальше начались сложности. Между открытым морем и Страной Финнов лежало множество островов и островков. Для уроженцев Свеаланда в этом не было ничего нового, но никто из людей Асварда и его товарищей раньше в этом краю не бывал, и дороги до мыса, называемого Зубец, никто не знал. При виде очередного, достаточно большого куска суши, поросшего хвойным лесом, оставалось только гадать – это уже мыс или очередной остров?

После полудня погода начала портиться. Натянуло облака, солнце спряталось, море посерело. К счастью, у Асварда имелся при себе «солнечный камень»[17], и он, чтобы не сбиться с направления, то и дело поглядывал сквозь него на небо, отыскивая, где за облаками прячется погрустневший лик Суль.

Близился вечер, а корабли все ходили между островами, то на запад, то на восток, не зная, как найти среди одинаковых проливов вход в нужную бухту. По высоте острова были почти одинаковыми, и каждый остров заслонял все лежащие за ним.

Когда Хлёдвир уже готов был грызть весло от бессильной ярости, с корабля Асварда стали делать знаки. Приглядевшись, Хлёдвир и сам различил впереди над очередным каменистым бугром не то густой туман, не то клубы дыма. Три корабля направились в ту сторону и вскоре убедились, что теперь идут верно: на высокой сосне,