красиво расписан бледно-зелеными и сизыми пятнами тонкого лишайника. Сложив в несколько раз плащ, она сделала из него подушку и устроилась не менее удобно, чем на скамье в любом доме. Справа на нижних уступах скалы шумели разлапистые морские сосны, и Снефрид взирала на них сверху, будто повелительница мира. С этого места ей были видны еще три острова, примерно такие же, как этот – гладкие серые скалы в зелени хвои, – но достаточно далеко. Очень легко было вообразить, как там вдруг встанет среди зелени какой-нибудь турс – ростом как сосна, а цветом как камень, – но вообразить там людей не получалось. День был ясный, по голубому небу служанки Фригг разбросали клочья белой шерсти, ровное серо-голубое море играло легкими бликами. Мир не замечал одинокой женщины на голой скале. Снефрид и самой казалось, что ее тут нет, а наблюдает за морем, островами и лебедями какой-то бесплодный дух.

Дух… Снефрид снова подумала о Хравне Черном. Если она его вызовет – что она ему скажет? Пока у нее все хорошо, ее никто не трогает, даже хлеб с салом еще есть. Воды сколько угодно – эту каменную чашу ей за месяц не выпить. Может быть, все обойдется благополучно – Асвард и прочие вывезут викингов в крепость эйстов и вернутся за ней. И они продолжат путь на восток, в Гарды… До встречи с еще одной храброй дружиной, идущей из Гардов на запад с полными мешками сарацинской добычи и с нерастраченной отвагой в сердцах…

Вот будет Один смеяться, если окажется, что Ульвар сын Гуннара, муж, которого Снефрид разыскивает, сейчас где-то среди хирдманов Ормара Короткой Рубахи! Что если он уже после отъезда Рандвера Кабана передумал жить в Меренланде и предпочел присоединиться к отряду, уходящему на запад? Честно говоря, Снефрид удивилась, с чего бы это Ульвар, человек, не любящий сидеть на месте, решил задержаться в такой отдаленной стране, откуда до моря больше месяца пути. К тридцати годам взялся за ум и решил накопить богатство спокойным расчетливым трудом? Снефрид вздохнула – это было непохоже на того Ульвара, которого она знала, но ведь их разделяет четыре года суровых и опасных испытаний! Ульвар, какой он сейчас, ничем не отличается от викингов, которые ее сюда привезли. Может быть, при встрече она с трудом его узнает.

Ветер усилился. Снефрид встала, подобрала плащ и переместилась за сосну. Море быстрее погнало волны, но проливы между островами оставались пустыми. Возможно, близ этих скал годами, а то и десятилетиями не бывает людей – что им здесь делать? Легко было представить, что никто никогда ее здесь не найдет, но она отгоняла пугливые мысли. Она просидела на своем острове всего полдня. О́дин на Одиновом острове провел десять лет. Не хотелось бы застрять здесь на такой ж срок. Снефрид вообразила собственный скелет, выбеленный ветром, что пролежит здесь десять лет; потом буря однажды загонит сюда каких-нибудь других викингов, они найдут его, осмотрят остатки вещей и очень удивятся. Кто-то из них скажет: «Э, да тут была женщина!» А ему ответят: «А ты кого хотел здесь найти – епископа из Санлиса?»

Любопытно, будет ли этот островок когда-нибудь называться островом Снефрид?

Мысли то и дело возвращались к Ульвару, но утешения не приносили. Яснее, чем когда-либо прежде, Снефрид осознала: ее муж теперь совсем другой человек. Ей придется заново с ним знакомиться и заново… учиться его любить. А если не выйдет? Что если она не разглядит в нем того веселого подростка, что когда-то проиграл ей в кости и возил на спине до Асбрандова камня и обратно? Что если викинг, в которого он превратился, вовсе ей не понравится, и ей в голову не пришло бы за него выходить, если бы она встретила его сейчас лишь впервые?

Возможно, он сам все это понял раньше нее. В который уже раз Снефрид вспоминала тот день, когда Рандвер Кабан прибыл на хутор Оленьи Поляны и привез ей вести от мужа – первые за четыре года. «Ульвар просил передать: он решил остаться жить в Мерямаа, в Силверволле, – сказал ей Рандвер. – Мол, он не будет в обиде, если ты будешь считать его как бы умершим и выйдешь замуж заново…»

Когда она это услышала, ее первым чувством была обида: Ульвар как будто отказывался от нее. Отец убедил ее, что Ульвар сделал это из самых благородных побуждений: чтобы не связывать жену, раз уж сам он больше не может быть ей мужем. Очутившись в трудном положении – в основном по вине Ульвара, – Снефрид решила, что самым лучшим выходом для нее будет отправиться к нему. Он, правда, не звал ее приехать, но разве мог он предполагать, что одинокая небогатая женщина сумеет одолеть такой путь? Каких могущественных покровителей она найдет, – на земле и на небе, – он, разумеется, предвидеть не мог. А то, что эти покровители нашлись, Снефрид восприняла как знак судьбы, что ее решение было верным.

И вот она сидит, будто ворона, в полном одиночестве, на голом крошечном островке ровно посередине Восточного моря! Вот куда ее привели знаки судьбы, смелые решения, упорство, высокое покровительство, божественная мудрость!

Снефрид встала и принялась ходить по островку взад-вперед, выбирая по возможности ровный путь среди каменных впадин и возвышенностей. Смотрела на море то с одной, то с другой стороны, стараясь прогнать уныние. Жаль, что здесь один камень, довольно круто уходящий в воду. Был бы песок, она могла бы поискать янтарные слезы, и это заняло бы ее на весь светлый день.

Слезы! Янтарные слезы Фрейи! Снефрид уселась на изгиб толстого соснового корня, торчащего из камня и похожего на колено какого-то великана. За время ее странствий ей совсем не приходилось плакать – не до того было, да и нравом она не из плаксивых. Фрейя страдала сильнее – она ведь не знала, где ей искать Ода. И до сих пор, кажется, не знает. Ее путь продолжается уже века… если не тысячелетия, с испугом подумала вдруг Снефрид. Если Од был простым человеком, он давным-давно состарился и умер, его поминальный камень зарос мхом и вереском… Нужна сила великой богини, чтобы сохранять надежду на желанную встречу.

Но если утратить эту надежду – как жить? Богине или простой женщине – невозможно жить без надежды на счастье в будущем, пусть идти к нему придется долго.

Снефрид еще раз огляделась и вдруг заметила кое-что, чего раньше тут не было. В нескольких шагах от нее, прямо