и для достижения цели им достаточно будет авторитетно заявить, что они не будут увеличивать количество банкнот в обращении и объем банковских депозитов, а в случае необходимости даже их сократят. Насчет этого экономисты не сомневаются. Меня смущает не техническая, а политическая сторона вопроса. И в самом деле, здесь мы сталкиваемся со столь серьезной проблемой, что все большее количество людей, в том числе людей чрезвычайно компетентных, уже смирились с затянувшейся на неопределенный срок инфляцией»[74].

Хайек, в 1940-е годы оказавшийся в положении мыслителя-одиночки, в 1974 году был удостоен Нобелевской премии в области экономики.

Экономика, немного оправившаяся вследствие инициированного Бернсом понижения ключевой процентной ставки ФРС, все же не могла работать в полную силу: слишком велик был груз введенных Никсоном налогов, слишком тяжело было американцам, которые из-за инфляции были переведены в следующий налоговый разряд — с более высокими ставками. Индексы цен выросли на 5 %, уровень безработицы поднялся до 5,6 %. Началась стагфляция — явление, поставившее экономистов в тупик. Они решили бороться со стагфляцией привычными методами, зарекомендовавшими себя в период рецессии: увеличением госрасходов и монетарной экспансией.

Никсон увлекся идеями экономиста Герберта Стейна, предложившего «бюджет полной занятости». По мысли а, бюджетный дефицит в $15 миллиардов окупает сам себя: он должен уничтожить безработицу и вызвать мощный экономический подъем, который пополнит казну и полностью восполнит нехватку средств у государства. Книга Стейна «Бюджетная революция в Америке» (The Fiscal Revolution In America, 1969) прославляет снижение налогов, проведенное Кеннеди с подачи Эрхарда. В самом начале Стейн пишет следующее:

«Герберт Гувер рекомендовал значительное повышение налогов в 1931 году когда уровень безработицы был чрезвычайно высок, а в перспективе ожидался большой дефицит бюджета.

Джон Ф. Кеннеди рекомендовал значительное снижение налогов в 1962 году, когда проблема безработицы возникла вновь, пусть менее остро, а в перспективе снова ожидался большой дефицит бюджета.

Разница между двумя президентскими решениями знаменует революцию в бюджетной политике, которая успела произойти за разделяющий их 31 год… Гувер предлагал повысить налоги, чтобы решить обе проблемы — обеспечить занятость и сбалансировать бюджет. Кеннеди предлагал снизить налоги, чтобы решить обе проблемы — сбалансировать бюджет и обеспечить занятость [курсив Стейна]»[75].

Если бы Стейн, возглавлявший Совет экономических консультантов при Никсоне, осознал бы всю важность того, о чем всего за год до этого решения он написал целую книгу, в мировой экономике в 1970-е годы не случился бы спад, а золотой стандарт оставался бы в силе и по сей день. К несчастью, несмотря на изложенные в книге здравые мысли, Стейп, а вслед за ним и вся администрация Никсона, смешали налоговую политику в стиле Кеннеди с бюджетными расходами в духе Кейнса. Они надеялись, что их программа, предусматривающая увеличение государственных ассигнований без снижения налогов, вызовет такой же подъем экономики, как блестящий план Кеннеди. План Стейна был для Никсона интеллектуальным фиговым листком, который должен был скрыть его неспособность выполнить свое обещание сбалансировать бюджет.

Помимо этого, созванные Никсоном экономисты решили, что номинальный ВВП должен вырасти на 0,9 % с $977 миллиардов до $1,065 триллиона, чтобы правительство смогло выполнить план по созданию новых рабочих мест. Согласно популярной в те годы монетаристской доктрине, добиться поставленной цели можно было с помощью печатного станка. По иронии судьбы, подсчитать, сколько потребуется денег, было поручено Артуру Лафферу, молодому протеже Роберта Манделла, служившего ведущим экономистом Службы управления и бюджета. Лаффер, верный сторонник золотого стандарта и его защитник, сделал то, о чем его просили. Он вручил экономистам Никсона кинжал, который те вонзили в сердце Бреттон-Вудса (см. рис. 10.3).

Рис. 10.3. Процентные ставки в США, 1955–2005 — Доходность десятилетней казначейской облигации

Бернс получил команду действовать. В первые два квартала 1971 года он велел открыть вентиль, и деньги хлынули рекой. Поскольку остальные страны привязали свои валюты к доллару, Бернс вызвал инфляцию не только в США, но и во всем мире. Зарубежные Центробанки привезли излишки долларов в Федеральный резерв. Хотя они мечтали обменять бумажные доллары на золото, все, что они могли потребовать после 1968 года, — это гособлигации США. Ситуация в точности совпала с описанной Адамом Смитом: утром ФРС увеличивала предложение базовых денег, доллары поступали в международную систему обращения, а после полудня возвращались к дверям ФРС, в то время как европейские Центробанки молили прекратить экспансию во имя спасения международной валютной системы.

Их никто не слышал. Вместо этого американские экономисты задавались вопросом: почему мы позволяем европейцам влиять на нашу экономическую политику, ведь только 5 % нашей экономики приходится на долю торговли? Почему мы позволяем долларам ускользать за границу, хотя им надлежит оставаться в Америке, чтобы люди воображали себя богаче, чем на самом деле? Если все прочие страны перестали конвертировать свои валюты в золото, почему бы Соединенным Штатам тоже так не сделать? Многие экономисты предсказывали, что золото перестанет выполнять функцию денег и будет продаваться, как свиная грудинка или прочие товары, по $7 за унцию.

Противоречия, изначально присущие Бреттон-Вудской системе, толкали страны на путь экономического изоляционизма. Следующим шагом на этом пути стало разрушение мировой валюты с тем, чтобы каждая страна получила право играть с собственными деньгами.

Кейнсианцы хотели ввести плавающий курс доллара, чтобы Бернс мог стимулировать экономику низкими процентными ставками. Фред Бергстен, позже ставший советником по экономике при президенте Картере, был главным поборником девальвации доллара среди кейнсианцев. Монетаристы в принципе желали той же девальвации, но под другим названием: они предлагали основать независимый совет мудрых правителей, которые будут манипулировать валютными курсами во благо экономики. Те немногие экономисты, которые с осторожностью относились к идее плавающего курса доллара, опасались только одного — что европейские Центробанки прибудут в Америку с грузом излишних долларов, чтобы обменять их на золото. Они считали, что США в этом случае окажутся бессильны, хотя