— пусть прячутся хоть в храме Геры, хоть в храме Зевса Освободителя. Он подождет снаружи.

А потом…

Эпилог

466 г. до н. э.

Дорида

Ликс два года дожидался подходящего момента.

Он и Евтерпа скрывались в Минде — ближайшем к Галикарнасу городе в Дориде. Каждый день Ликс спускался на Латмосскую дорогу, чтобы расспросить проезжавших купцов о том, что происходит в Галикарнасе.

Зарабатывал тем, что умел лучше всего — петушиными боями. Пары оболов в день обоим хватало на пропитание. Жизнь казалась сносной. Если бы еще Евтерпу не мучили боли в ноге.

Лигдамид, напуганный двойным покушением, не выходил из дома. Наемники проверяли каждый пифос с зерном или рыбой и каждую корзину с овощами, которые привозили крестьяне. Проникнуть в его личные покои чужаку не представлялось возможным.

Но Ликс продолжал по утрам седлать коня в надежде на случай. И судьба такой случай ему предоставила: Лигдамида вызвали в Сарды. Об этом он узнал от коневода из Дидимы, который гнал в Галикарнас табун лошадей.

Попрощавшись с Евтерпой, Ликс отправился в сторону Милета. На подходе к Киндии снял комнату в придорожном пандокеоне. И стал ждать. Просто сидел на разбитой амфоре у обочины, глядя на дорогу.

Перед ним стояла корзина с виноградом, купленным у гиеродулов храма Артемиды Киндиады. Киндийский виноград считался лучшим в Дориде. Ликс специально держал корзину на солнце, чтобы грозди слегка подвялились.

Наконец, на пятый день вдали показалось облако пыли. Мимо с поднятыми копьями проскакал эскорт из наемников. Когда бига эсимнета поравнялась с Ликсом, завеса раздвинулась. Лигдамид поинтересовался у продавца, откуда виноград и сколько стоит.

Мститель назвал заведомо высокую цену. Лигдамид недовольным тоном спросил, почему так дорого, тогда Ликс спокойно ответил, что урожай был собран на холме, где стоит святилище. Всем известно: над ним никогда не проливаются дожди, а значит, виноград там вызревает особенно сладким.

— Да знаю я, — раздраженно заявил эсимнет. — Неси сюда гроздь, попробую. Если понравится, возьму все.

Ликс не спеша поднялся. Поплелся с корзиной к повозке, стараясь сохранять на лице выражение скучающего безразличия. Успел заметить, что до ближайшего всадника не меньше десяти локтей.

Наемника от жары разморило. Смотрит недовольно — и так ехать тяжело, а тут еще этот деревенщина со своим виноградом. Скорее бы добраться хотя бы до Баргилий.

Поставив корзину на землю, Ликс быстро вынул из нее кинжал. Руку держал так, чтобы край гиматия закрывал лезвие. Теперь уже открыто посмотрел Лигдамиду в лицо.

На мгновение его взгляд стал беспощадным. Эсимнет отпрянул, но недостаточно быстро. Миг — и острие вошло ему под кадык. Мститель вложил в удар всю свою ненависть.

Из шеи забила кровь. Лигдамид упал на подушки. Лике даже не стал вытаскивать лезвие, понимая, что, если его догонят, от кинжала пользы не будет.

Теперь надо просто развернуться и бежать. Мститель рванул с дороги. Продираясь сквозь заросли репейника, он слышал, как сзади кричат наемники. Ликс карабкался по склону.

В голове билось: "Уйти! Уйти!"

Одна из стрел вспорола хитон, порезав бедро. Он метался от камня к камню, прятался за стволами деревьев. Задыхался, но упорно лез на гребень. Вот и вершина.

Под ним раскинулась бескрайняя синева.

Мститель бросился вниз по склону. Из-под ног срывался щебень. Он упал, покатился по осыпи. Ударившись о скалу, со стоном поднялся. Кажется, вывихнул плечо, но идти может.

Посмотрел наверх. Никого. Неужели преследователи отстали… Ликс продолжал спускаться, опираясь на здоровую руку. Содранные колени и локти саднили. Больное плечо ныло. Из горла рвался хрип, пот заливал глаза.

Сердце готово было выпрыгнуть из груди, но не от изнеможения, а от сумасшедшей радости — он сделал это. Племянник отомщен. Отомщены Феодор с Формионом, Полиарх, Аге сия… А вместе с ними тысячи избитых, замученных, униженных.

"Прости меня, Паниасид, что так поздно, — шептал мститель. — Как смог…"

На берегу Ликс снова оглянулся. На гребне маячили фигуры. Он столкнул лодку в воду. Краем глаза заметил, что к нему бегут рыбаки.

Успел подумать: "Теперь за мной гонится вся Киндия".

Несмотря на боль в плече, заработал веслом. Сильными гребками ввинтился в прибой…

***

466 г. до н. э.

Самос

Геродот Софоклу шлёт привет.

Итак, прежде всего, хочу поблагодарить тебя за отрез косского шелка изумительной красоты, который ты прислал мне с нашим общим другом Харисием. Полагаю, что тебе пришлось выложить за него на Колоне не меньше тридцати драхм. Харисий любезно нашел время и средства, чтобы по пути в Галикарнас заглянуть на Самос. Я его отблагодарил тессерой на посещение трагедии Эсхила, а именно "Скованный Прометей". Прометея изображал известный на Самосе актер Офолонид. И представь себе: когда он заупокойным голосом воззвал к публике: "О, я страдаю от мук нынешних, будущих… Скоро ли скорби наступит конец?"[56], мало кто в театре не зарыдал. Уж я-то точно размазывал слезы по щекам. Но я это упоминаю лишь вскользь, дабы ты убедился в том, что моя жизнь в изгнании не лишена некоторой прелести. Из важного спешу тебе сообщить о том, что Харисий лично видел корабли с фаравахаром на вымпелах в гавани Галикарнаса. Он насчитал тридцать триер, что явно превышает обычную численность эскорта для каравана из торговых лембов. Ему удалось разговорить одного из гребцов в харчевне. Тот нёс весло в док для калибровки, но решил по дороге перекусить. Из доверительной беседы Харисий узнал, что триерарх корабля, где служит наш гребец, погрузил на борт двойной запас хлеба и солонины. Он точно не мог сказать, куда направляется эскадра, при этом большое количество провианта на кораблях позволяет считать их боевой задачей проведение рейда по Кикладам. На островах всегда можно найти пресную воду, однако осада любого полиса сопряжена с нехваткой продовольствия как у защитников, так и у атакующих. Узнать от него что-либо еще не представилось возможным, потому что кто-то снаружи закричал: "Держи вора". Гребец выскочил из харчевни, полный подозрений, будто украли именно его весло. Надеюсь, тебе не придет в голову подвергнуть сомнению достоверность переданных Харисием сведений только потому, что во время войны с варваром он служил навклером на корабле Артемисии. С тех пор он не единожды доказал свою преданность Афинам и предоставил достаточно оснований для того, чтобы верить ему на слово. От себя могу добавить, что персы набирают на Самосе рекрутов в команды кораблей из числа сочувствующих шахиншаху и его сатрапам. А таких, увы, немало. Напоследок хочу поделиться с тобой событием, которое вызывает у меня двойственные чувства. Вернулся мой