Отдельную часть свидетельств очевидцев составляли рапорты о встречах с таинственными существами. Для самих участников эти встречи не имели трагических последствий, кроме двух случаев. Первый из них произошел три года назад совсем недалеко отсюда, в Читинской области, на границе с Китаем. Пограничный наряд в составе прапорщика и двух солдат срочной службы столкнулся в лесу с огромным человекообразным существом трехметрового (по свидетельству пограничников) роста. Гуманоид с ног до головы, включая лицо, был покрыт густой длинной шерстью. Все три пограничника, будучи допрошены порознь, показали, что, увидев волосатого гиганта, испытали безотчетный страх. Существо лишь взглянуло на них, заставив оцепенеть на месте, после чего скрылось в чаще леса. По свидетельству очевидцев, они наблюдали гуманоида всего несколько секунд. Однако вместо четырех часов, обычно уходящих на обход маршрута, пограничники отсутствовали почти десять и вернулись на заставу только под вечер, когда уже активно велись поиски пропавшего наряда. Где они находились все это время, пограничники сказать не могли, но утверждали, что не сходили с маршрута. На месте их встречи с человекообразным существом был обнаружен смазанный отпечаток босой ноги, соответствующий 54—56-му размеру. У всех трех пограничников впоследствии отмечалось нарушение сна, учащение пульса и скачкообразное повышение артериального давления, развившееся у прапорщика в ишемическую болезнь сердца, в связи с чем он был комиссован со службы.

Второй случай произошел в прошлом году в Карелии, также во время учений. Разведгруппа десантников в количестве четырех человек: одного офицера и трех солдат-срочников, заброшенная в тыл условного противника, пересекала болото, одну из многочисленных карельских топей, образовавшихся после таяния древнего ледника. Командир группы шел впереди, выбирая дорогу, остальные разведчики за ним след в след. Внезапно замыкающий цепочку боец дико закричал. Обернувшиеся на его крик разведчики увидели, как тело солдата, подняв фонтан брызг, стремительно плывет в сторону, словно кто-то или что-то тащит его за собой. А уже через секунду десантник исчез под водой. По словам остальных разведчиков и их командира, они пытались спасти своего товарища, но так и не нашли в трясине его тело. Офицер военной контрразведки, расследовавший этот случай, сомневался, что разведчики так уж активно искали бойца, как заявили об этом. Однако, что в действительности произошло с пропавшим, вероятно, утонувшим десантником, так и осталось загадкой.

Каждое ЧП, тем более связанное с гибелью военнослужащих, становилось предметом пристальных разбирательств и служебных расследований. Но несчастные случаи в армии и на флоте, тем более во время учений, не так уж редки. При проведении крупномасштабных учений существует даже процент допустимых потерь. Пока количество солдат и офицеров, погибших в результате загадочных и необъяснимых явлений, составляло лишь небольшую часть от числа общих потерь, это не беспокоило ни командование Минобороны, ни руководство военной контрразведки. Но так было до чрезвычайной ситуации на базе подготовки водолазов-разведчиков на озере Мертвом. Из последнего телефонного разговора с начальником отдела полковником Болотовым Шелест понял, что руководство главка придает событиям на Мертвом озере первостепенное значение. Более того, Болотов ясно дал понять, что о забайкальском феномене доложено председателю КГБ. Это значит, что его фамилия находится на слуху у председателя, а успех операции сулит головокружительный карьерный рост. Если все осуществить четко и грамотно, вполне можно рассчитывать на должность заместителя начальника отдела, а потом… Потом видно будет. В конце концов, Болотов не вечен. Главное – не наделать ошибок.

Пока ошибок удалось избежать, за исключением разве что гибели выставленных на берегу дозорных. Но приказ о размещении на берегу поста круглосуточного наблюдения за озером отдал Добровольский, значит, с него и спрос. Ему так и так придется ответить за то, что творилось у него в части. Судьба Добровольского, можно считать, решена – просидит до пенсии в каком-нибудь дальнем гарнизоне. Так что с этой стороны ожидать осложнений не следует. Разве что Мамаев не вылезет с очередным рапортом и не напишет, что подводный монстр напал на дозорных, потому что майор Шелест приказал бомбить глубинными бомбами его гнездо. А Мамаев вполне может так написать. И Ермаков подтвердит, что приказ о бомбометании отдал майор Шелест вопреки возражениям старшего лейтенанта Мамаева, между прочим, исполняющего обязанности начальника боевой подготовки. И в том, что Мамаев на тот момент не исполнял обязанности начбоя, потому что Щербак еще был жив и здоров, никто разбираться не будет. Кстати, после мамаевских откровений взрыв на берегу и гибель Щербака тоже могут поставить в вину руководителю операции. Вот тогда ему точно не стать заместителем Болотова. А можно и вовсе вылететь из центрального аппарата на периферию, в какую-нибудь дыру, вслед за Добровольским.

Шелест встал и несколько раз прошелся по кабинету вдоль длинного стола для совещаний, отбивая пальцами по отполированной поверхности замысловатый ритм. Да, Мамаев – это проблема. С ним не договориться. Он этого попросту не поймет. До него даже не доходит, что своим дурацким рапортом он может сломать чью-то судьбу! И что только Зоя в нем нашла?! Хотя чему удивляться? Герой-спаситель! Уже дважды спасал ее. Если только она не свихнется сегодня ночью.

Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул Мамаев. Легок на помине!

– Наконец-то! – Шелест приветливо махнул рукой. – Заходи.

11

Ермакову не спалось. Но даже если бы его клонило в сон, он ни за что не сомкнул бы глаз. Ходил бы по комнате, вставил в глаза спички, прикусил губу, наконец, но не спал. Уснуть сейчас, после того, что он видел и слышал, чему стал свидетелем, значило погубить себя и остальных. Его команда – все шестеро матросов – спали на принесенных из казармы тюфяках в одном из соседних учебных классов. Хотя в последнем мичман не был уверен. Возможно, они так же, как он, тревожно вслушивались в ночную тишину за стенами штаба. Столичный следователь вот уже второй час совещался с Мамаевым в бывшем кабинете Добровольского. Что-то подсказывало Ермакову, что ни каперанг Добровольский, ни кто-либо другой, покинувший на рассвете военный городок, обратно в часть уже не вернется. Да и москвич вел себя так, словно они, те, кто остался, – последние хозяева городка или, вернее, его последние часовые. Ермаков уже неоднократно задавался вопросом: зачем он со своими матросами понадобился московскому следователю? Ведь не для того же, чтобы похоронить погибших минувшей ночью. Тем более что их тела так и остались на берегу нетронутыми, как и тело застреленного позже солдата. И не похоже, что майор вообще собирается заниматься их погребением. Единственно возможный ответ напрашивался сам собой. Раз особист оставил в своем распоряжении всю команду водолазного бота, значит, он собирается снова использовать судно. Возможно, именно это майор сейчас и обсуждает с Мамаевым. Если так, скоро и он все узнает. Уж лучше хоть какая-то ясность, чем эта пугающая неизвестность.

Не вставая с вращающегося кресла дежурного по части, Ермаков обернулся к окну. Но за стеклом было темно – хоть глаз выколи. Чтобы хоть что-нибудь разглядеть, пришлось бы погасить в дежурке свет, а мичман ни за что не согласился бы сейчас оказаться в темноте. Ермаков никогда не считал себя трусом, да и другим не давал поводов усомниться в этом. Год назад в Татарском проливе в шестибалльный шторм он разыскал севшую на мель самоходную баржу, а потом, когда шторм немного утих, снял со своими матросами ее экипаж. Тогда они запросто могли погибнуть, разбившись о подводные скалы. В отличие от громоздкой и неповоротливой баржи, их спасательное суденышко волны разметали бы в щепки. Несмотря на риск, Ермаков пошел к обреченной барже и спас ее матросов, которые уже отчаялись когда-нибудь увидеть берег и своих родных. Но опасность погибнуть во время шторма была понятной и хорошо знакомой морякам, а Ермаков знал, что ему нужно делать как командиру спасательного судна, чтобы избежать гибели.