Окончательно разволновавшись, я попытался соединиться сМаксом, но сотовый приятеля тоже был отключен, дома у него никто не снималтрубку, а на работе приятный баритон сообщил:

– Он в отпуске.

– Но ведь Макс недавно отдыхал.

– Не знаю, – отрезал голос, – я ему несторож.

В голову полезли самые ужасные мысли. Нора в реанимации,Ленка дежурит около нее, а Макс мечется по городу в поисках какого-нибудьдефицитного лекарства. Почему меня не поставили в известность о случившемся?Так, небось звонят безостановочно, только мой телефон с разрядившейсябатарейкой мирно покоится в кармане брюк, которые остались в номере. Вполневероятно, что Макс попытался соединиться с Николеттой, но маменька лежит вгрязи… обмазанная, пардон, грязью, мобильник у нее отключен.

Поезд тащился со скоростью беременного ленивца. Мнезахотелось вскочить и побежать в Ковальск. Подергавшись пару секунд, я горестновздохнул. Спокойно, Иван Павлович. Почему тебе в голову сразу лезут страшныемысли? На самом деле ситуация крайне проста. Нора поехала в салон стричь икрасить волосы. Это единственный момент, когда она никому не доступна. Ленка отправиласьна рынок или в магазин, а Макс взял недельку за свой счет. Перед самым моимотъездом приятель позвонил и завопил:

– Слышь, Вань, есть возможность приобрести новенькую«девятку» прямо на заводе, намного дешевле, чем в салоне, зимняя резина вподарок. Одна докука – самому пригонять надо. Поехали со мной – туда на поезде,обратно на новеньких «Жигулях».

Я сказал, что уезжаю в Чехию, и предложил:

– Подожди две недели, вернусь – и скатаемся.

– Нет, – воскликнул Макс, – надо либо втечение семи дней брать, либо никогда!

Значит, друг укатил за новой тачкой. Сердце перестало бешеноколотиться. Я продолжал вертеть в руках телефон Кати, и тут внезапно меняосенило.

Сначала я просмотрел последние звонки. Так, Нора, дом, Макс.А вот это уже номер, по которому звонила Катя, причем набирала она егомногократно. Не успел я подумать, как пальцы сами нажали на клавишу, и черезпару секунд услыхал чуть глуховатый голос:

– Да.

– Иржи?

– Слушаю вас.

– Как самочувствие?

– Благодарю, нормально. С кем разговариваю?

– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин.

– Мы знакомы?

– Нет. Но я хочу сказать, что игра окончена.«Бугаев-шоу».

– Вы о чем?

– Да ладно вам, Миша, я вас нашел. После слов«Бугаев-шоу» вы должны прекратить игру и ехать со мной в Москву.

– Э-э… – донеслось из трубки.

Я, изрядно разозлившись, перебил парня:

– Не утруждайте себя. Я все знаю! Вы Михаил Стриженов,проживаете сейчас под именем Иржи Вондрачкова, он же Сергей Кольский. Хитропридумано, вы решили, что вас никому не найти. Ан нет!

– Однако, – восхитился Стриженов, – как вамэто удалось!

– Ирина Леонидовна рассказала.

– Она жива?! – с изумлением воскликнулМихаил. – То есть, я хотел спросить, она здорова?

– Не лукавьте, – отрезал я, – Вондрачковаумерла, но перед смертью рассказала мне много интересного. Имейте в виду,бежать бесполезно. Если не признаете себя проигравшим и попытаетесь скрыться, ямигом пойду в полицию. Вас поймают через пару часов. Единственный способизбежать в Чехии наказания за все совершенные вами убийства – это уехать сомной в Москву, понятно?

– Да, да, конечно, – залебезил Михаил, – гдевстретимся?

– Ну…

– Давайте в десять вечера в парке, около беседкиШопена.

– Отчего так поздно?

– Ну мне же надо выписаться из больницы так, чтобыникто ничего не заподозрил, – резонно ответил Михаил, – взять сумку,вы на часы-то гляньте – дело к вечеру.

– Хорошо, – согласился я, – будь по-вашему.

Войдя в свой номер, я первым делом вытащил из шкафа брюки,выудил из кармана свой мобильный, подсоединил его к зарядному устройству и сразууслышал звонок.

– Ты почему не отвечаешь? – затараториламаменька. – Немедленно иди сюда.

– Куда?

– В номер Коки.

Я поспешил на зов. Подруженьки вертелись у зеркала.

– Ваня! – воскликнула Кока. – Ну как?

– Потрясающе, – осторожно ответил я.

Меня поражает одна вещь. Большинство женщин, покидая салонкрасоты, выглядят точно так же, как до всех массажей и процедур. Остаетсянепонятным, зачем они тратят безумное количество денег и времени? Но, что самоеинтересное, милая прелестница, оглядывая себя, находит кучу положительныхизменений. И горе тому мужу или любовнику, который, услыхав вопрос: «Ну как?»,честно ответит: «Да все по-прежнему».

– Морщинки разгладились, – запела Кока.

– Кожа побелела, – подхватила Николетта. –Вава, скажи свое мнение.

– Восхитительно, невероятно, волшебно, – начал ясыпать комплиментами, – удивительный эффект.

– И зубы стали ровнее, – протянула Кока.

Я постарался не рассмеяться. Вряд ли вставные челюстиизменили форму.

– Вот что, Ваня, – решительно сказалаНиколетта, – мы с Кокой уезжаем, прямо сейчас!

– Куда? – удивился я.

– В Горскую Банницу[17], –ответила Кока, – есть тут такое место.

– Зачем? – продолжал недоумевать я.

Кока закатила глаза.

– Какая тебе разница!

– Нет уж, – я решил сопротивляться до конца, –я не могу никуда сегодня ехать.

– А мы тебя с собой и не зовем, – хихикнулаНиколетта.

– Да в чем дело? – растерялся я.

– Ну хорошо, хорошо, – махнула рукойНиколетта, – экий ты, право, истеричный. Чуть что – мигом орать начинаешь.С тобой ангельское терпение надо иметь, издергал нас с Кокой, таскаешься занами везде!

Я лишился дара речи. Очевидно, на моем лице появилось неслишком ласковое выражение, потому что маменька затараторила: