замолчал. Кровь засохла на его подбородке. Кадровик Бородавченко застонал и пошевелился, сознание к нему возвращалось. Гектор отключил мини-камеру, снял ее с «Астон Мартина». По мобильному позвонил майору Арефьеву в чуриловский отдел полиции – именно ему, а не в Кашин, начальник УВД которого был пристегнут наручниками к автопризраку. Катя одновременно с ним позвонила своему шефу. А тот после ее сообщений, ошарашенный происшедшим, сам связался с приемной начальника главка и со службой собственной безопасности.

Глава 30

Эхо. Аркадские пастухи

Явилась полиция.

Поздно ночью прибыла сводная оперативная группа из главка с представителями службы собственной безопасности. Вместе с группой приехало высокое начальство.

Все находились в подавленном настроении. Нет триумфа, когда в роли убийцы – коллега.

Александра Веригина забрали на допрос. Кадровик Бородавченко, придя в себя в присутствии полицейских, устроил истерику – орал, обвинял Веригина, ничего не собирался скрывать. Однако его сначала из-за травмы головы отвезли в больницу – не в Кашин, подвергнутый остракизму и недоверию, а в «нейтральную» Шатуру.

Катю и Гектора подробно допросили (в который уж раз) и отпустили из полиции лишь в четвертом часу утра.

По дороге в Чурилов, в отель, Катя задала очень важный для нее вопрос:

– Если бы он не признался?

– Катя, он в тебя стрелял. – Гектор глянул на нее – сразу понял, о чем она.

– Он стрелял. А ты бы убил его?

– Нет.

Словно камень свалился с Катиной души. Однако рано она возликовала.

– Не при тебе, – бесстрастно продолжил Гектор. – Никогда не допустил бы, чтобы ты стала свидетельницей чего-то подобного. И у него к тому же были руки скованы. Я бы его забрал, и мы с ним отъехали бы подальше. Я бы снял с него наручники и даже пушку-травматику ему швырнул. И мы бы один на один выяснили, что быстрее – его выстрел или мой удар.

– Гек, полиция никого не казнит. – Сердце Кати сжималось.

– Неужели? Скажи это духу покойного Паши Воскресенского, ликвидированного во время погони. Возможно, даже не виновного ни в чем. В отличие от Алекса, на руках которого кровь.

Он ждал ее ответа. Наверное, даже гневно-патетическую отповедь, что, мол, «полиция так не работает, закон есть закон». Но Катя хранила молчание. И Гектор Троянский не выдержал:

– Он бы признался. Подобные ему карьеристы-демагоги всегда ломаются.

– То есть ты блефовал? – спросила Катя.

– Он в тебя стрелял, – мрачно повторил Гектор.

Так она и не узнала, как бы он поступил, если бы…

Гектор припарковал «газель» у отеля, они разбудили звонком в дверь сменную горничную, дежурившую в гостевом доме ночью вместо хозяина. В номере Катя сразу сделала Гектору две инъекции – они еле успели по графику, хотя интервал увеличился уже до восьми часов.

– Отбой и отдых. Катя, тебе надо выспаться, – объявил Гектор.

Катя не перечила, она валилась с ног от усталости. Мысли ее путались – столько событий… Однако она ощущала скованность, видя, как Гектор на нее смотрит. И чувство это усиливалось, пока она принимала душ, переодевалась в шелковые шорты и топ.

Когда она вышла из ванной, Гектор успел уже задернуть шторы, чтобы утренние лучи не развеяли полумрак в их номере. Он разделся, обмотался полотенцем. Покрывало с кровати он бросил на пол, расстелил простыню и положил одну из подушек.

– Не переживай, – заявил он глухо. – Я на полу лягу.

– Гек…

– Что? – Он смотрел на нее. – Я же знаю, о чем ты думаешь.

– Гек, вся гостиница пуста, давай снимем второй номер, я туда пойду спать, а потом вернусь делать тебе снова уколы. – Катя направилась к двери. – Горничной скажем и…

Он одним прыжком махнул через угол кровати и преградил ей путь.

– Катенька, нет, нет… подожди… Пожалуйста, останься со мной… Зачем нам второй номер, мы же вместе… Я на полу, у твоих ног… И ничего не страшись, волосу не дам с головы твоей упасть… Он, подонок, в тебя стрелял… Я сейчас боюсь глупостей натворить непоправимых, испугать тебя, оттолкнуть… Ты прекрасна, такой соблазн… Я могу сорваться. Я что-то сделал ведь той ночью, когда бредил… Я понял по твоим глазам утром. Что-то непозволительное. Ты простила мне. Но что больному прощается, здоровому – нет. А я могу контроль потерять… Поэтому я на пол. Я столько раз спал на полу, на земле, я привык. Главное, что мы вместе – пусть пока так… Что ты со мной рядом… здесь… моя…

Катя вспыхнула, залилась краской. В душе ругала себя последними словами за неуместное кокетство, за чертов шелковый топ, слишком открытый, за шорты. Врач же ей говорил про его обостренную чувственность, уязвимость, израненную мужскую гордость… Он и сейчас точно в бреду, в лихорадке, хотя температуры у него нет.

– Хорошо. Не нужен нам второй номер, Гек, – произнесла она.

Они легли – она на широкую двуспальную кровать, он на пол рядом. Лежал на спине, повернув голову, устремив взор на Катю. Серые его глаза, меняющие цвет на ярко-голубой, затем на сапфировый. Он словно вбирал ее всю в себя взглядом. Катя решила, что в таких обстоятельствах ни за что не уснет, несмотря на дикую усталость. И… сразу провалилась в глубокий сон. Не видела ни колесниц, ни моря, ни кораблей, ни стен Трои. Ни страшной окровавленной головы Медузы горгоны…

Пробудилась она от сигнала мобильного без четверти одиннадцать. В номер сквозь задернутые шторы заглядывало августовское солнце. Скоро осень…

Гектор спал на своем спартанском ложе. Его дыхание было ровным. До инъекций еще оставалось время. Катя выскользнула из кровати, тихонько приготовила все необходимое – ампулы, ватные диски, антибактериальные салфетки, шприцы. И решила наскоро принять душ, вымыть голову шампунем.

Вышла из ванной с тюрбаном из полотенца на голове – пусть видит ее такой. А-ля натюрель. А то он все про соблазн! Гектор был уже на ногах – в руках шприц с набранным лекарством. Он вручил его Кате, опустил полотенце, оттянул бинты, оголяя бедро и сбоку пах. И Катя увидела, что и там воспаление спало – цвет рубцов уже не багровый. После уколов он поднял, как фокусник, с кровати свою подушку, которую вернул уже на место, – и… под подушкой оказался фен.

– Решил, что может тебе понадобиться, – объявил он. – После душа. Горничная шлепала по коридору, я ее попросил принести. Катенька, можно я сам сейчас тебе волосы высушу?

Катя села на кровать, он устроился рядом, позади, забрал фен. Но сначала Катя проверила его пластырь на ребрах, прикрывавший осколочную рану, – и обнаружила только шрам,