Нет, не все так просто – теперь она вспомнила, что приказала себе забыть, что стереть из памяти, какую грязь вычистить из себя. Однажды мальчик, приходивший к ней несколько ночей подряд, подкараулил ее в туалете и изнасиловал. Вся та боль вернулась к ней сейчас, и мертвец наслаждался ею, пил, насыщался ее страданиями.

Он приходил из комнаты, преодолевал пространство одному ему ведомыми путями и мучил их – людей, которых Ольга любила.

Альбина вспомнила, как пыталась скрыть от родителей факт изнасилования. Много ночей она провела без сна, ожидая возвращения своего мучителя. Погружаясь в недолгий сон, Альбина чувствовала на себе его холодные пальцы. Она приучила себя не кричать, чтобы не будить мать и отца, и заталкивала ужас глубже и глубже, чтобы никто и никогда о нем не узнал. Альбина никогда не сопротивлялась призраку, потому что была уверена, что это бессмысленно.

Теперь он вернулся, чтобы отомстить старым врагам, и предстал перед ней в образе Виталия.

Они одна семья, он же – их любовник, отец, брат…

Неужели это правда?

Где исток зла?

– Знания приносят одни несчастья, – сказал Виталий. – Зачем тебе копаться в старой ране? Хочешь истечь кровью?

Паралич стал понемногу проходить. Сила, которой обладал дух комнаты, наверное, не была неисчерпаемой.

– Зачем ты пришел? Ведь тебя нет… Нет тебя.

– Я есть. Верьте в мою суть, потому что это ваше спасение, только в этом…

– Спасение от чего?

– От этого гнусного мира, который не хочет и не знает меня… Можешь поверить на слово, что очень скоро все изменится, постепенно я буду везде, моими устами будет говорить все и устанавливать, воплощать мир по моему желанию. Потому что я – гений, я всеобщий объединяющий животворящий дух. Тот, кто вне меня, тот мертвец, потому что я – жизнь, – произнес устами Виталия ребенок. – Истина во мне и только во мне, запомни и поверь.

– Что же ты собираешься делать?

– Продолжить свой род, свое семя запустить в мир, чтобы очистить его.

– Ты бредишь. У тебя все равно не получится, выродок, – прошипела Альбина. Она уже полностью владела своим телом, но опасалась это показывать. Нужно выбрать момент. Ее мозг подыскивал варианты побега – куда угодно, лишь бы подальше от призрака.

Самым главным препятствием был ужас, сковывающий сознание и волю. Ничего не могло сравниться с ним по уровню воздействия.

– Ты ошибаешься, – изменившимся голосом ответил призрак. Кажется, его серьезно задели ее слова. – Твое сопротивление ни к чему не приведет. Ни твое, ни чье-либо еще. Я познаю одних и забираю силу у других… Вы все почему-то думаете, что сильней меня. Когда-то, возможно, так и было, но не сегодня, не сейчас. Я извлек уроки, я сражался за то, чтобы возродиться, я страдал, чтобы нести истину, и теперь я непобедим. Вы слабы и безвольны, а это значит, что я все время буду победителем.

– По-моему, ты много болтаешь, недомерок. Думаешь, напялил на себя облик мужчины, так уже и можешь бить себя пяткой в грудь? – спросила Альбина. – Ты все такой же дегенерат.

Виталий закричал, поднял ее над головой и швырнул об пол, но Альбина не ударилась о доски… а полетела с огромной высоты. Она ощущала этот дикий, бешенный, предсмертный выброс адреналина, как случается иногда во снах, где человек срывается с ужасной высоты в пропасть. Но здесь было еще хуже. Это даже невозможно было назвать сном. Альбина кричала, падая с все увеличивающейся скоростью, и видела внизу темносерый, чуть смоченный дождем шершавый асфальт. Ее сердце готово было разорваться, когда рука призрака вырвала ее из этой галлюцинации и бросила в другую.

Альбина стоит, наклонившись к унитазу, чья-то рука пригибает ее все ниже, волосы касаются ободка. Трусы спущены, а позади дергается ребенок.

– Помнишь, как это было? – приговаривает он.

У нее из промежности идет кровь. Капли четко выделяются на кафельной плитке. Альбина, закусив губу, ждет, когда все закончится. Слезы не дают ей ничего видеть, да и видеть нечего, кроме дна унитаза, откуда поднимается аммиачный запах мочи.

За стеной находятся родители. Они смотрят телевизор, дневное телешоу.

– Отпусти меня, – прошептала Альбина. – Хватит. Все, хватит…

– Значит, помнишь, – рычит ребенок. – И поделом. Все будет так же, но уже гораздо больше удовольствия… и на этот раз вы все понесете. Помни, что мы одна семья!

Собрав силы, Альбина выпрямилась и оттолкнула чудовище. Туалет исчез, комната предстала перед ней в том же виде – обшарпанное помещение, в котором воняет грязью и тряпьем. Окно, забитое досками, и две двери друг напротив друга.

Альбина покачнулась, но удержала равновесие.

На расстоянии двух метров от нее стоял мальчик в рубашке и джинсах. Какой-то жуткий, не поддающийся точному описанию урод, слепок известных ей людей. Существо, не имеющее право на бытие. Карикатура.

– Что, бежать хочешь? – спросил он.

– Заткнись…

– Ты не можешь мне угрожать, если не уверена, что способна причинить мне вред. Вы все такие, детоубийцы, гадины подколодные, мамочки. Я научу вас быть матерями, не беспокойтесь. Но урок будет жестоким. Вам надо искупить свою вину передо мной.

Альбина плюнула в его сторону, не имея возможности ударить.

– Мы тебе ничего не должны. Это ты ломал нам детство и жизнь.

Чудовище засмеялось.

Альбина повернулась и бросилась к ближайшей запертой двери. Комната изменилась, принялась удлиняться, пробуя помешать Альбине, однако трюк не сработал. Она все-таки схватилась за ручку и дернула на себя.

Позади зашелся в грязной ругани призрак.

Альбина почувствовала, что он бежит к ней.

Она понятия не имела, куда ведет дверь, но в надежде спастись, отбросив логику, ринулась именно туда. Альбина помчалась по еле освещенному коридору и лишь через несколько секунд до нее дошло, что она попала в ловушку.

Дверь у нее за спиной захлопнулась.

Альбина обернулась. Она была в тупике. В коридоре стало светло, и она увидела, что впереди только стена. Куда же теперь? Ведь можно было попробовать пробиться к своей квартире, а потом забаррикадироваться изнутри… чем угодно. Хорошая мысль, да только бесполезная. Теперь ребенку ничто не помешает. Дверь лишь символ его свободы. Символ?.. Выходит, на самом деле ее и нет?

Альбина не успела как следует обдумать эту мысль, как вдруг услышала мяуканье, все нарастающий рев множества разозленных кошек. Сначала можно было различить отдельные голоса и шипение, но вскоре они слились в одну дикую страшную симфонию. Звук шел отовсюду: от стен, от потолка, от пола.

– Выпусти меня отсюда! – закричала она.