– Неужели не понимаешь? Если ты прав, он со мной играл. Играл с АСБР. Приехал в Канберру не для того, чтобы поделиться информацией, а для того, чтобы собрать ее. Снауч знал, что мы сможем выяснить истинную личность Флинта, потому и обратился к нам. Все спецназовцы, как нынешние, так и бывшие, есть в базе данных. Ты журналист, наверняка сам знаешь. Старик вовсе не собирался нам помогать. – Гофинг, ссутулившись, хватается за голову. – Проклятье, Мартин. Так и с работы вылететь недолго.

– Жизнь на этом не кончается.

– Легко тебе говорить. Не твоя карьера висит на волоске.

– Ошибаешься. Моя с него уже сорвалась, премного благодарен.

Гофингу ответить нечего.

– Ладно. Давай обдумаем со всех сторон. Зачем Снаучу звонить Фостеру и с какой стати такой шаг должен принести какой-то выхлоп? Фостер и так знал, кто на самом деле Флинт. Старик не сказал бы ему ничего нового.

Гофинг, поморщившись, ерзает в кресле.

– Я понимаю, о чем ты. Снауч оказывал на Фостера давление. Говорил ему: «Я знаю, Свифт – это Флинт. Я знаю, твой дружок – беглый военный преступник. Делай, что требую, либо я его сдам». Нет, такая версия не годится. Он уже его сдал.

Мартин кивает.

– Возможно, старик говорил нам правду. Возможно, он просто хотел убрать Свифта из города, подальше от своей дочери. Потому позвонил Фостеру и сказал: «Передай своему приятелю, чтобы сматывался».

Гофинг хмурится.

– Но ведь Свифт и так собрался уехать из города.

– Снауч был не в курсе. Он все это время провел в Канберре и не знал, что Уокер возбудил против священника дело по обвинению в педофилии.

– Иронично. Свифт и так собирался покинуть Риверсенд. – Гофинг снова поморщился. – Впрочем, мне от этого не легче.

– К тому же эта версия не объясняет, почему Свифт открыл огонь.

– Черт! Стоит подумать, что мы нащупали ответ, как он в очередной раз ускользает из рук. У тебя то же чувство?

– Да, – кивает Мартин. – Предположим, Снауч позвонил Фостеру и сказал, что АСБР известно, кто на самом деле Свифт, но имя Фостера можно не приплетать.

– Шантаж?

– Да, шантаж. Снауч пытался провернуть со мной что-то похожее.

– В смысле?

– Пригрозил засудить за клевету, если не помогу примириться с Мэнди.

Гофинг задумывается.

– Играл со мной. Шантажировал тебя. Припер к стенке Эйвери Фостера. Да, старик – пройдоха.

– Еще какой. О Фостере не сказал ни слова. До вчерашней ночи мне и в голову не приходило, что он как-то связан со Свифтом. А тебе?

– Нет. Получается, владелец пивной согласился на требования Снауча? Но что именно тот от него требовал?

– Деньги. Свертки со стодолларовыми банкнотами, как я думаю.

– Не похоже, чтобы у Снауча водились деньги, – возражает Гофинг. – На него посмотришь – бродяга бродягой.

– Он приводил в порядок семейное поместье. Где-то брал средства. Полагаю, у Фостера.

– Но что за деньги? Откуда они текли Фостеру в этой дыре? – Гофинг встает и обводит вокруг руками, подчеркивая нелепость версии о скрытом богатстве Риверсенда.

– Слушай, Джек. Я уже без работы, ты вот-вот. Почему бы не выложить все карты на стол? Никаких секретов. Нам нечего терять.

Гофинг смотрит на Мартина, оценивая, просчитывая, решая, и наконец пожимает плечами.

– Ладно. Что хочешь знать?

– Почему ты здесь. Ты прилетел сюда вместе с копами еще до того, как идентифицировали трупы немок.

– Так и быть. – Гофинг снова пожимает плечами. – Не такая уж тайна. – Он опять садится, хочет достать очередную сигарету и передумывает. – Последнее время значительная часть нашей работы связана с терроризмом. Когда-то, во время холодной войны, мы занимались одной контрразведкой и присмотром за коммуняками. АСБР до сих пор ловит шпионов, много компьютерной безопасности и тому подобного, но доля терроризма растет. Моя группа мониторит контакты между австралийскими экстремистами и джихадскими группировками с Ближнего Востока, в частности, перемещения иностранных боевиков и австралийских денег. За полгода до трагедии у церкви Святого Иакова мы напали на след денег. Они были посланы из Австралии в Дубай, а потом исчезли. Перевод мог предназначаться ИГИЛ, Талибану или любой из экстремистских группировок. В Сети проскочила пара ключевых слов: Свифт и Риверсенд. Я уже об этом упоминал. Вот почему, когда появился Снауч, я уделил ему время.

– Понятно, – отвечает Мартин. – Только вместо мусульманских экстремистов деньги шли христианскому приюту для детей.

– Да, теперь похоже на то. – Снова пожатие плечами. – Все мы делаем ошибки.

– Но почему ты приехал сюда только через год, когда в «Истоках» нашли трупы?

– Снауч позвонил мне и копам одновременно. Сразу как обнаружил в запруде тела. Вероятно, чтобы я подтвердил его алиби. Я тут же подумал: возможно, это как-то связано с трагедией у Святого Иакова и теми денежными переводами. Почти ожидал, что в запруде лежат какие-нибудь горячие мусульманские головы, информаторы или еще бог знает кто. Только не две сборщицы фруктов из Германии, конечно.

Оба сидят в тишине, уйдя каждый в свои мысли.

– Думаю, нужно расспросить Снауча, – прерывает молчание Гофинг. – Он ключ ко всему.

– Согласен, только как?

– В смысле?

– Ну, старик знает, что ты в его власти после того, как помог воспользоваться ресурсами АСБР и опознать бывшего спецназовца. А меня он угрожает засудить за клевету и окончательно похоронить как журналиста.

– У Снауча все рыло в пушку по самое не хочу. Знать бы только, что он скрывает… тогда мы тоже смогли бы ему пригрозить.

– Уверен, татуировки на его руках – тюремные, но мы оба наводили справки. Мать Мэнди обвиняла его в изнасиловании, однако не осталось ничего. Ни записей, ни улик.

Сказать особо нечего. Мартин и Гофинг неподвижны, разочарование в обоих поднимается вместе с солнцем. Нарастает жара, вскоре на стоянке станет невыносимо. Спецагент закуривает новую сигарету. Оглашая небо нестройными сиплыми криками, пролетает с полдесятка какаду. Птички жалуются на несправедливость: очередной день без дождя, очередной день под палящим солнцем на западе Нового Южного Уэльса. Вскоре тишину, оставленную какаду, разрывает новый звук, вибрация, которую чувствуешь, еще не слыша, утробное рычание близкого грома.

– Что это? – спрашивает Гофинг.

– Байкеры.

Рычание теперь ближе, оба встают. Мимо по двое неспешно проезжают четверо мотоциклистов – четверо всадников Апокалипсиса, гостящих в Риверайне. Звук гуляет между зданиями, наполняет собой весь город. Проводив байкеров взглядами, Мартин и Джек Гофинг дальше следят за ними по одному звуку. Те, сбросив передачу, сворачивают на Хей-роуд; рев моторов, отражаясь от магазинных витрин, раскатывается по улицам.