21 января. Немецкие националисты приняли решение встать в оппозицию к Шлейхеру. Они объявили о необходимости принятия срочных мер и осудили дальнейшее промедление как наносящее серьезный вред. Шлейхер почти ничего не добился от социалистов; теперь его терпела только партия центра. Мой кабинет не опирался на коалицию партий, но по крайней мере пользовался пассивной поддержкой правых. Тем не менее Шлейхер сказал Гинденбургу, что еще один кабинет Папена не будет иметь смысла, поскольку его поддержит только 10 процентов избирателей. Теперь он оказался в том же положении, что и я, и решил, видимо, оживить мою идею об отсрочке заседаний рейхстага sine die[112].

22 января. Нацисты осознали слабость позиций Шлейхера. После отпадения от них Гугенберга и Союза сельских хозяев они потеряли интерес к участию в правительстве.

В этот критический момент со мной еще раз установил контакт Гитлер. Он прислал ко мне фон Риббентропа, которого я знал молодым лейтенантом еще в Турции во время войны. Он пригласил меня к себе домой в Далем. Я спросил у Гинденбурга, есть ли какой-то смысл в моей новой встрече с Гитлером. Президент полагал, что такой смысл имеется и что мне необходимо именно теперь, когда Шлейхер оказался в затруднительном положении, выяснить намерения Гитлера. Чтобы чувствовать себя на встрече увереннее, я попросил сына президента, Оскара, и президентского государственного секретаря Мейснера меня сопровождать. Мне следовало продемонстрировать уступчивость и выяснить, согласен ли Гитлер, а если согласен, то на каких условиях, войти в правительство.

В доме Риббентропа я встретил Гитлера и Фрика, а позднее к нам присоединился Геринг, только что произнесший в Дрездене речь, в которой говорил, что Гитлер ни при каких обстоятельствах не вступит в существующее теперь правительство. Гитлер спросил у меня, как оценивает текущую ситуацию президент. Я ответил, что Гинденбург не изменил своего мнения в вопросе назначения его канцлером, но понимает, насколько сильно изменилась сама ситуация. Теперь более, чем когда-либо прежде, важно включить представителей нацистского движения в состав нынешнего или какого-то нового правительства.

Гитлер категорически отказался войти в состав правительства Шлейхера и продолжал опять и опять твердить, что единственным условием сотрудничества нацистов с правительством является назначение его на пост канцлера. Он пожаловался на то, что в нашем коммюнике от 13 августа утверждалось, будто он требует нераздельной власти для своей партии. Тогда это вовсе не соответствовало действительности, да и сейчас он не выдвигает такого требования. С буржуазными партиями будет очень просто составить коалицию при условии, что все министры согласятся работать в президентском кабинете и не будут связаны ответственностью перед своими партиями. В течение вечера Гитлер повторил свои доводы Мейснеру и Оскару Гинденбургу, на которых произвел очень сильное впечатление.

Я хочу, чтобы стало предельно ясно: вопрос о действительном формировании правительства с Гитлером в роли канцлера не обсуждался ни Оскаром Гинденбургом, ни Мейснером, ни мной. И я не имел никаких контактов с Гитлером между 4 и 22 января.

23 января. Решающее событие. Шлейхер встретился с президентом и сообщил, что его план вызвать раскол нацистской партии уже невозможно привести в исполнение. Поэтому нет никакой возможности сформировать кабинет, который бы располагал парламентским большинством, если только не назначить канцлером Гитлера. Единственной альтернативой этому является объявление чрезвычайного положения и роспуск рейхстага. Шлейхер попросил полномочий для этого.

1 декабря я был прав. Теперь план Шлейхера совпадал с моим собственным. Но когда он попросил президента одобрить нарушение конституции, Гинденбург ответил ему: «2 декабря вы говорили, что такие действия приведут к гражданской войне. По вашему мнению, армия и полиция не располагали достаточной силой для подавления крупномасштабных внутренних беспорядков. С тех пор положение продолжало ухудшаться на протяжении семи недель. Нацисты считают, что их позиции укрепились, а левые вынашивают более радикальные замыслы, чем когда-либо раньше. Если гражданская война была вероятна тогда, то она стала еще более вероятной теперь, а армия еще менее способна справиться с ее развитием. В таких обстоятельствах я никак не могу согласиться на ваше предложение распустить рейхстаг и дать вам carte blanche[113] для борьбы с ситуацией».

22.24 января. Общество по-прежнему ничего не знает об афронте, полученном Шлейхером от президента, но немецкие националисты возобновили свои нападения на правительство. Они заявили, что политика Шлейхера означает капитуляцию перед принципами авторитаризма, применение которых однажды уже привело к образованию кабинета Папена. Некоторая часть прессы требовала моего возвращения на пост канцлера. Шлейхер объявил о своей решимости воздержаться от любых нарушений конституции. Но не было никаких признаков существования парламентского большинства, которое могло бы его поддержать.

22.25 января. Никто даже не попытался облегчить положение Шлейхера. Гугенберг, оскорбленный, как видно, отказом Шлейхера на встрече 13 января ввести его в правительство, решил, кажется, любой ценой оказывать ему противодействие.

22.26 января. Еще большее смятение и новая волна слухов. Альянс немецких националистов и нацистов из «Гарцбургского фронта» сумел, видимо, выработать общую позицию для борьбы со Шлейхером. Широко дискутируется возможность отставки правительства. Можно надеяться, что более умеренные партии постараются настоять на новой отсрочке открытия парламента, чтобы получить еще немного времени для урегулирования кризиса.

22.27 января. Комитет рейхстага по выработке регламента собрался вновь и подтвердил, что рейхстаг соберется, как было условлено, 31-го числа. Существование правительства теперь явно находится под угрозой. Многие печатные органы, выражающие мнение общества, высказывают предположения, что все будет зависеть от того, сможет ли канцлер добиться от президента предоставления ему чрезвычайных полномочий. По-прежнему никому не известно, что эта просьба Шлейхера уже отвергнута. Ввиду трудностей, связанных с передачей власти Гитлеру, со всех сторон снова доносятся предложения о необходимости формирования мной нового правительства. Нацисты заявили, что не станут участвовать ни в каких проектах, предполагающих введение чрезвычайного положения и управление страной без проведения новых выборов и без участия парламента.

Отчитываясь 22-го числа перед Гинденбургом после встречи в доме Риббентропа, я предложил, чтобы Шлейхер использовал любые возможности для достижения какого-то соглашения с рейхстагом, а президент предоставил ему для этого немного больше времени. Тогда еще сохранялись шансы на то, что ему удастся договориться о такой отсрочке. Я выступил против моего повторного назначения канцлером, поскольку чувствовал, что надежды на успех у меня теперь еще меньше, чем два месяца назад. 27 января я снова встретился с президентом и сказал, что не может быть и речи о том, чтобы я мог взять на себя такую ответственность. Это означало бы просто возвратиться к моему плану, предложенному 1 декабря. Я попросил его сообщить Шлейхеру, что я не намерен таким образом подвергать опасности позиции его правительства.