Я ткнула вилкой в куриную грудку и почувствовала, как менябросило в жар. Страшно закружилась голова, в глазах потемнело. Расстегнувворотник, я тяжело задышала.

– Что-то не так? – поинтересовался Шах.

– Нет. Просто как-то скверно себя чувствую.

Что это? Предчувствие беды или незначительные проблемы создоровьем? Неужели этот улыбчивый человек, не без успеха играющий рольгалантного кавалера, уготовил мне зловещую смерть? Неужели в душе онпосмеивается надо мной и ждет моей кончины?

Я достала из сумочки платок и вытерла лицо. Шах недоуменнопосмотрел на меня и спросил:

– Чупа, какие проблемы? Ты что-то мне недоговариваешь? Я нетолько за окончание войны, но и за тесное сотрудничество наших группировок, завзаимную поддержку и сплоченный союз. Когда я услышал твой голос по телефону,то сразу понял, что мы обязательно найдем общий язык. Я за объединение, думаю,оно будет плодотворным.

Я тяжело дышала, с трудом соображая, о чем говорит Шах.

– Какое, к черту, объединение? – прошептала я, стараясьвдохнуть как можно больше воздуха. Глубокий вдох дался мне с большим трудом, нолегче не стало, наоборот, в голове загудело с такой силой, что захотелосьнадавить на виски и закричать что есть мочи.

Что это? Предчувствие беды или обычное недомогание, какоебывает у всех женщин? Если так – представляю, как смотрится мое поведение нафоне нашей мирной встречи. И все же я не могу ошибиться. Точно так же, какникогда не ошибалась моя прабабка. Уж она-то всегда знала, что делать, и моглапросчитать ситуацию на несколько шагов вперед.

Шах, почувствовав неладное, не знал, как вести себя дальше.Заерзав на стуле, он продолжал о чем-то говорить. До моих ушей доносились лишьобрывки фраз, смысл которых я не хотела, а может, просто не могла понять.Неожиданно раздался приглушенный щелчок, и на лбу у Шаха появилась ярко-краснаядырка величиной с грецкий орех. Шах покачнулся и упал головой в тарелку скуриными грудками. Я громко закричала и полезла под стол. Я кричала так громко,что чуть не оглохла от собственного крика. Спустя несколько секунд рядом сомной появился Гарик, Жорик и другие мои ребята. Я по-прежнему сидела под столоми мало что соображала.

Мальчики бегали по залу, заглядывая во все углы, Жорикдопрашивал персонал в надежде найти хоть какую-нибудь зацепку. Гарик с трудомвытащил меня из-под стола и попытался успокоить. Он, словно не веря своимглазам, трогал мои руки и без конца повторял:

– Чупа, самое главное, что ты жива…

Я вновь посмотрела на мертвого Шаха и попыталась унятьдрожь.

– Гарик, вы здесь разберитесь что к чему, только пусть Жорикотвезет меня домой.

Гарик остался выяснять, кому понадобилось убить Шаха, а ясела на заднее сиденье своего «Мерседеса», положила голову на плечо Жорика итяжело вздохнула. Недалеко от входа в ресторан по-прежнему стояла машина,принадлежащая Шаху. Его водитель и охранник читали газеты, даже не подозревая,что случилось с их хозяином.

Приехав на дачу, я первым делом подошла к бару, налилаполный стакан текилы, села на диван и уставилась в одну точку. Минут через пятьподошла Юлька и испуганно посмотрела на меня.

– Чупа, господи, у тебя такой вид… Что случилось?

Я опустила голову и тихо произнесла:

– Кто-то упорно пытается меня убить.

– Кто?

– Я не знаю. Я думала, что Шах, а оказалось, что не он.

– Как ты пообедала с Шахом?

– Неплохо, не считая того, что за этим обедом его убили…Представляешь, его голова упала в тарелку с куриными грудками…

– Его убили?!

– Да, только я не могу понять одного. Тот человек, которыйубил Шаха, собирался убить меня или он просто решил меня подставить?

– Как это – подставить?

– Очень просто. Ты прекрасно знаешь, что Шах приехал настрелку один и без оружия. Машина ждала его у входа в ресторан. Теперьшаховская братва ни за что не поверит, что Шаха убил кто-то со стороны. Онибудут думать на нас. Ты только прикинь, какая может начаться война.

– Это точно. Послушай, Чупа, ведь если тот человек хотелубить тебя, он бы сделал это. Скорее всего, тебя действительно решилиподставить.

Выпив полстакана текилы, я посмотрела на Юльку и сказала:

– Понимаешь, с того самого момента, как умер Фома, вернее,не умер, а испарился, пропал в неизвестном направлении, стали твориться совершеннонеобъяснимые вещи. Меня постоянно хотят убить либо подставить. Когда ты лежалав больнице, я ездила на свою городскую квартиру. Представляешь, там кто-тобывает.

Юлька широко раскрыла глаза и изумленно выдохнула:

– Как – бывает?

– Обыкновенно. Кто-то налил мне полную ванну воды. Япотрогала воду – она была горячей. Кто-то расстелил постель и поставил поднос сдвумя рюмками моего любимого джина, но самое страшное – это то, что кто-топодложил ко мне в шкаф покойника.

– Покойника?! – сдавленным голосом переспросила Юлька.

– Покойника. Вернее, в тот момент, когда я его нашла, он ещене был покойником. И даже предостерег меня, сообщив, что мне необходимо кого-тобояться. Правда, кого – он так и не успел сказать. Умер. Утром, когда я вместес коммерсом вернулась на квартиру для того, чтобы спрятать покойника, вернее,перенести его куда-нибудь в другое место, подальше от моего жилища, его уже небыло.

– Как – не было?

– Не было, и все. В шкафу осталась засохшая кровь, а вотпокойника нигде не было.

– Чупа, тебе было страшно?

– Не знаю. Может быть. Я как-то об этом не думала. Скореевсего, была какая-то злость. Злость оттого, что мне приходится играть в прятки,ходить по какому-то непонятному лабиринту, построенному человеком, которыйслишком хорошо знает мою психику и играет со мной втемную.

Я бы предпочла знать, с кем имею дело, – тогда бы я покрайней мере могла просчитать, чего мне ожидать в следующий раз от своегоневедомого противника.

– Боже мой, почему ты мне не рассказала об этом раньше?

– Когда? Ты лежала в больнице. Да и что бы ты смогласделать? Ничего. Вот и сегодня: убили Шаха. Мне даже страшно подумать, во чтоэто может для нас вылиться.