Афганская сеть KFC состоит из одного-единственного кабульского заведения, и облупившаяся вывеска рекламирует ее меню как «чистое, полезное и вкусное». Дочери Азиты уже бывали здесь прежде по особым случаям. Все четверо чуть ли не спотыкаются друг о друга, победно вбегая в ресторан; старшая сводная сестра неторопливо идет за ними.

Старшие девочки уже слишком высокие и крупные, чтобы комфортно чувствовать себя в главном аттракционе заведения – пластиковом игровом уголке с желтой горкой и домиком, где можно прятаться, – но все равно втискиваются туда. Мехран влезает на механическую лошадь для родео, запасшись монетами из отцовского кармана. У ее сестер нет шансов покататься верхом на игрушке: в этот вечер в ресторане ужинают еще две семьи и они могут отнестись к такой вольности неодобрительно, а то и оскорбиться.

Азита быстро делает заказ на всех. Берет жареную курицу для себя и особые чикен-бургеры с картошкой фри для детей, мужа и его первой жены. Это дорогой, по меркам Кабула, ресторан: фастфуд – роскошь в западном стиле. Но Азита решила: кутить так кутить, поскольку дети теперь редко выходят из дома. В первый раз она водила их сюда, чтобы отпраздновать переезд в Кабул и свое новое положение в обществе. Ее муж сидит на одном конце длинного стола, обе жены – на другом, а между ними стоят пустые стулья для детей. Разговор за столом не клеится.

Когда на стол перед деревенской женой приземляется бургер на бумажной тарелке, она молча смотрит на него пару секунд, не поднимая рук с колен. Затем осторожно приподнимает верхнюю булочку и разглядывает кусок жареного мяса, лежащий внутри. Потом снова накрывает его булочкой. Когда детей снова зовут за стол, она не двигается до тех пор, пока Бехешта не заливает кетчупом весь свой бургер. Только после того, как девочка вгрызается в еду, ее мачеха берет свой бургер и повторяет ее движения. Осторожно откусывает маленький кусочек и снова кладет еду на тарелку.

Муж Азиты во всеуслышание сообщает о своем недоумении. Почему на столе нет хлеба?! Хлеб должен подаваться к каждой трапезе, независимо от всяких там булочек. Должно быть, в ресторане произошла какая-то ошибка. Он зовет официанта и жалуется ему.

Азита опускает взгляд.

– Для него это нелегко, – бормочет она. Все его дочери к этому времени более-менее умеют читать и писать. Их отец дал ясно понять, что учеба в его намерения не входит. Да и зачем ему, если Азита все равно принимает все решения сама, шутит он.

Его первая жена шикает на детей. Она не просила, чтобы ее перевозили из деревни в столицу, и здесь чувствует себя не особенно уютно. Между двумя женами сложились вежливые, но отстраненные отношения после совместной жизни в одном доме и последовавшего затем из-за многих конфликтов расставания и раздела хозяйства. Положение было сносным, пока они лишь от случая к случаю виделись в Бадгисе, если Азита вела там кампанию или навещала своих родителей.

Теперь все иначе. Первая жена раньше нечасто делала замечания детям Азиты, но здесь, в Кабуле, начала высказывать свои тревоги по поводу того, какой легкомысленной стала вся семья, какие странные усвоила привычки и формы поведения. На ее взгляд – и она не считает нужным его скрывать, – дочери Азиты избаловались и стали неприемлемо вспыльчивыми. Они огрызаются на родителей, неохотно помогают по дому и вообще, кажется, слишком многое принимают как должное, объясняет она.

Первая жена, которая тоже неграмотна, дала ясно понять Азите, что не позволит своей дочери подпасть под влияние кабульского стиля жизни, в который помимо фантазий о высшем образовании входят танцы в гостиной и просмотр американских фильмов. Она также обратила внимание, что отец благоволит Мехран больше, чем другим дочерям. И это ее сильно задевает. Нет никаких причин давать дополнительные привилегии младшей дочери, сказала она мужу. В конце концов, она всего лишь девочка. Но он только отмахнулся от ее беспокойства по поводу поведения Мехран.

Не дождавшись мужниной реакции, первая жена велела Мехран носить в школу головной платок – требование, которое Мехран откровенно проигнорировала. Наглое неповиновение еще больше раззадорило мачеху. Она начала донимать Мехран, вдалбливая в нее истину: «Ты ненастоящий мальчик – ты ведь это знаешь, верно? Ты никогда не будешь настоящим мальчиком».

И этот подход прекрасно срабатывает, поскольку Азите всякий раз требуется не меньше получаса, чтобы успокоить Мехран после истерики, следующей за таким выговором.

Всего неделю назад первая жена прочла Мехран нотацию, чтобы та и думать не смела, будто она ближе отцу, чем другие дети, будто между ними существуют какие-то особые узы. Мехран в ответ закатила очередную истерику и стала кричать на мачеху. Когда Азита вошла в комнату с намерением упросить первую жену мужа остановиться, она в результате сорвалась на Мехран, которая в ярости стала вопить. Чтобы заставить дочь замолчать, Азита дала ей пощечину.

Это был первый раз, когда она ударила свою дочь.

– Ты больше никогда не должна так разговаривать со своей второй матерью! – закричала она. Мехран тут же умолкла. Азита замерла, увидев на лице дочери изумление, которое тут же сменили слезы. Красные отметины на щеке Мехран побледнели, но до следующего дня она практически не разговаривала.

Азита умоляла первую жену мужа признать, что ситуация с бача пош должна послужить к их общей выгоде. Благодаря ей отпадает настоятельная необходимость продолжать рожать детей. Или брать третью жену. Но этот аргумент не произвел на ту ни малейшего впечатления: первая жена твердо настаивала, что Мехран должна выглядеть и вести себя как девочка и обращаться с ней нужно соответствующе. Пока Азита этого не поймет, необходимо напоминать Мехран, что она на самом деле девочка, – и уродливая, кстати говоря, – если она будет плохо себя вести.

Ведя эти принужденно-вежливые разговоры между собой, две жены ясно понимали, что́ стоит на кону: если Мехран лишится своей роли сына, это также лишит Азиту ее ненадежного статуса чуть более важной жены. Между несколькими женами одного мужчины существует традиционная иерархия: первая вышедшая за него замуж имеет более высокий статус и большее влияние в семье. Но статус, в свою очередь, корректируется вопросом о том, кто рожает больше сыновей. Мехран – это последнее, что стоит между нынешним образом жизни Азиты и потенциальным возвращением к более низкому статусу второй жены. Таким образом, Мехран – точка приложения силового баланса между ее матерью и мачехой, что еще больше усложняет ее и без того непростое детство.

Первая жена взяла в привычку напоминать мужу, что его младшую дочь нужно воспитать как девушку, способную составить достойную брачную партию. Ее нынешняя громогласность и разговорчивость позднее вырастут в настоящую проблему, если не считать всего остального. Ее уже трудно контролировать. Ему не следует усугублять ситуацию, то и дело напоминала она: «Мехран – девочка, и ты должен обращаться с ней как с девочкой».

Мужа Азиты не радовал назревающий конфликт между старшей женой и младшим ребенком, и он требовал от обеих жен, чтобы они ладили между собой и заставляли детей хорошо себя вести. Даже пару раз сам рявкал на Мехран – чего никогда не делал прежде. Теперь, когда семья снова в сборе, они должны быть счастливы все вместе, настаивает он.