Я прижимаю к груди обе цепочки с подвесками.

– Неважно. Они часть меня. Как и эта прядь в моих волосах. Как магия в крови. Они достались мне по женской линии, от тебя. Пора их принять. Нам обеим пора.

Мама крепче обнимает меня.

– Я покажу, как втягивать крылья обратно под кожу. И как убирать узоры на лице. Это умеют только полукровки. Тут есть небольшая хитрость.

Так странно говорить с мамой о наших нездешних чертах точно таким же тоном, каким мы обсуждаем моду и косметику.

– Может быть, потом. Сейчас я рада, что всё это у меня есть.

Она прижимается губами к моей макушке, а я перебираю цепочки с подвесками, чтобы услышать звяканье. Какая ирония судьбы: маме, очевидно, было так же трудно принять свою человеческую природу, как мне – волшебную.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть ей в лицо. Мама недавно прибегала к помощи магии. Кожа у нее блестит, волосы шевелятся, как водоросли. Я касаюсь платиновой прядки.

– Не понимаю. Ты поклялась Первой Сестре своей жизненной магией и нарушила клятву. Почему же ты не лишилась сил?

– Я не нарушала клятвы, – говорит мама и улыбается. – Всё дело в формулировке. Я сказала: «Когда я вернусь, чтобы потребовать корону». Теоретически я так этого и не сделала.

Ее умение играть словами поразительно – мама мыслит точь-в-точь как подземцы, принимает всё буквально, искажает смыслы так и сяк, пока сказанное не начинает значить именно то, что ей нужно. Морфей был прав. Из мамы получилась бы превосходная Червонная Королева.

– Ты отказалась от короны ради папы.

Теперь каждый раз, глядя на маму, я представляю ее на троне.

– Ты отказалась от того, о чем мечтала всей душой, ради человека, которого даже не знала.

Она касается ямочки у меня на подбородке. Такой же, как у папы.

– Неправда. Я узнала его, как только заглянула ему в глаза. А потом он проснулся на моей кровати, растерянный и испуганный, и посмотрел на меня. И протянул руку. Очень спокойно. Как будто всю жизнь этого ждал. Как будто мы были давно знакомы.

– И ты притворилась, что это действительно так.

Ее улыбка делается мягче.

– Я сочинила твоему папе прошлое, чтобы у него могло быть будущее. А он дал будущее мне. Он принимал меня и любил безо всяких условий. С ним я всегда чувствовала себя как дома. Ни в каком другом месте и никогда такого не было. Всё бледнело рядом с Томасом. Даже магия и безумие Страны Чудес.

На мои глаза вновь наворачиваются слезы.

– Это похоже на сказку.

Мама принимается рассматривать горошек на платье.

– Да, наверное. А ты – ее счастливый конец.

Она опять переводит на меня взгляд, полный любви. И стирает слезы с моей щеки.

Мы держимся за руки, и происходит что-то необыкновенное. Я никогда не позволю этому воспоминанию стереться… никогда не забуду, каково это – смотреть на маму и понимать ее целиком и полностью. Наконец-то, после стольких лет.

Теперь я хочу понять и папу.

– Ты жалеешь, что не заглянула в папино прошлое… не нашла его семью?

Мама смущается.

– Ох, Элли, я это сделала.

– Что?

– Я видела некоторые его воспоминания один раз, когда носила тебя. Я наконец поняла всю важность семьи, потому что она у меня появилась. И мне захотелось вернуть Томасу его прошлое. Я даже собиралась сказать ему, что у него была амнезия, когда мы познакомились. Что я солгала, будто мы знакомы, просто чтобы увидеть, как он воссоединится с родными.

Она замолкает.

Я касаюсь ее руки.

– Мама, расскажи, что ты видела.

Она шмыгает носом.

– Твоему отцу было девять, когда он угодил в логово Второй Сестры. Поэтому я заглянула в его прошлое за год до того, ожидая увидеть там типичную жизнь маленького мальчика. Я надеялась узнать фамилию, название родного города, хоть что-то…

Мама качает головой и судорожно сжимает кулак.

Я жду, боясь торопить ее. Сама не знаю, хочу ли я слушать дальше.

– Наверное, я заглянула недостаточно далеко, – продолжает она. – Но я никогда больше не стану на это смотреть. Он бывал в разных местах, Элли. Даже в восемь лет. В тех местах, где нечего делать людям. Там, куда подземцы надеются никогда не попасть.

У меня пересыхает в горле.

– То есть?

– Зазеркальный мир – Гдетотам… Морфей рассказывал тебе о нем?

– Да, но не всё.

Очевидно.

– Туда отправляют изгнанников из Страны Чудес. Там должна была оказаться и Червонная Королева, если бы не сбежала. Гдетотам находится под железным куполом, который не позволяет обитателям разбежаться. Каждые ворота стерегут два рыцаря, один Червонный, другой Белый. Это – Страна Чудес, только еще преувеличенная. Животные и земля… – мама бледнеет, – там всё дикое и буйное, искаженное до неузнаваемости. Неудивительно, что сны твоего отца так очаровывали беспокойные души. То, что он видел в Зазеркалье, очевидно, утоляло их жажду свободы и жестокости. Боюсь представить, как ужасны, скорее всего, были его кошмары. Никогда кроличья нора не находилась под столь надежной защитой, как в то время, когда он породил мюмзиков.

Мне становится очень неуютно, когда я вспоминаю призраков, которых усмирила в спортзале. Меня охватывает дрожь при мысли, что папины кошмары были еще страшнее.

– Но как он мог проникнуть в зазеркальный мир в детстве? Я думала, единственный путь туда лежит из Страны Чудес.

– Морфей когда-то говорил мне, что есть другой путь – из мира людей. Каким-то образом можно открыть зеркало и без ключа. Но этот древний способ известен только посвященным рыцарям.

Я встаю. Если я еще немного посижу неподвижно, меня вырвет.

– Значит, ты думаешь, что папа, когда был ребенком, прошел через зеркало, оказался в Гдетотам и добрался до ворот, ведущих в тумтумовый лес… изнутри Страны Чудес?

Мама жмет плечами.

– Тогда понятно, как он попал к Второй Сестре. Ответ – в его утраченных воспоминаниях. Но я не буду их пересматривать. Мне всегда казалось, что я предаю Томаса, когда наблюдаю сцены из его жизни, которые ему недоступны. Так нельзя. Нужно двигаться вперед. Теперь мы семья, и этого достаточно.

Я снова сажусь и пытаюсь переварить услышанное. Тишина становится невыносимой. Я с особой остротой сознаю ход времени – и то, что в соседнем купе голова Джеба наполняется забытыми воспоминаниями. Сейчас я ничего не могу сделать с злополучным прошлым моей семьи. Нужно найти мозаику и выиграть войну.

– Ты права, – говорю я, чтобы вернуться к теме. – Нужно двигаться вперед. Почему ты здесь? Папа рассказал тебе, что случилось в школе?