на этом воспитание и закончилось. Лет пять назад отец привел меня в Мариинку, слушать «Евгения Онегина». Главную партию исполнял Тимур Абдуллаев. Когда мы вышли, папа неожиданно поцеловал меня в макушку и сказал: «Много лет назад этот парень был влюблен в твою мать. И я даже боялся, что у меня родится потомок Чингисхана». Я тогда не обратила внимания на его слова. И сразу забыла. Но около года назад я возвращалась из школы. Наш водитель Саша попросил заехать по одному адресу, отвезти лекарства своей матери. Я разрешила. Мы приехали в какой-то жуткий, запущенный район. Пока Саша выходил, я рассматривала окрестности. И вдруг увидела маму. Она стояла у дерева и смотрела на учеников, выходивших из ворот школы. В ее взгляде было… обожание, что ли. Не знаю, как объяснить. Я даже не предполагала, что моя мать может так смотреть. Найдя объект ее внимания, я едва сдержалась. Оказалось, что «потомок Чингисхана» существует. На следующий день я снова приехала в тот район и познакомилась с Наташей. Через пару дней она пригласила меня к себе домой. Переступив порог ее берлоги, я чуть в обморок не упала. С портрета, висевшего на стене, на меня смотрела… я. Заросшая, неухоженная, но как две капли воды похожая на меня девушка… Это оказалась ее мама в молодости. Постепенно я сложила два и два. Мы с ней родились в один день, в одном роддоме… Я поняла, что это она — дочь моей мамы. Я поняла, куда уходили деньги нашей семьи. Отец никогда не считал мелочь. Но это была та «мелочь», на которую Наташина семья смогла купить квартиру, сносно жить, ни в чем не нуждаться. Когда отец умер, мать вообще слетела с катушек. Через день бегала в консерваторию, в Мариинку, уже открыто встречалась с Тимуром. И тогда я поняла еще одну вещь: как только закончится траур, она расскажет Наташе, кто она на самом деле, перепишет все что можно на нее. Но это фигня. Главное, все узнают, кто я. Она всей тусне растреплет, что я не Пелагея Липская, а Палажка Паламарь. Деревенская безотцовщина. Представляете? Я не могла этого допустить.

Несколько минут Григорий Мелехов топтался у двери комнаты дочери. Прислушивался, расстроенно кусал губы и наконец постучал. Зайдя, он быстро прошел к лежавшей на кровати Дине и похлопал ее по щеке.

— Да живая я, живая, — прошептала девушка, поднимаясь. — Папуль, как она так могла? Она же реально хотела убить Регину. Она же знала, что та аллергик. Если бы Шерлок не подменил ампулу парацетамола на безобидный физраствор, у Регины мгновенно развился бы отек Квинке и ее бы не спасли. Когда Холмс предложил мне поучаствовать в этой авантюре, я согласилась только затем, чтобы доказать, что он неправ. Пэгги не такая.

— Мы не можем знать человека до конца. В той или иной ситуации он открывается по-новому. Вот я, например, последние десять лет был папахеном, а за два дня превратился в папулю. Да и ты… Кто бы мог подумать, что ты так прекрасно справишься с ролью провокатора.

— Фу, какое слово неприятное.

— Согласен. Но именно благодаря тебе мы доказали, кто убил Наташу. И покушался на жизнь Регины. Интересно, как Наташа попала в ресторан?

— Папуль, ты в логике такой же лузер, как и в инете? Даже я поняла, что Пэгги свистнула пригласительный, когда помогала мне с организацией праздника.

— Умные все стали, — тяжело вздохнул Мелехов. — Кстати, Холмс просил передать тебе большое спасибо. И сказал, что ты замечательная актриса.

— Даже Холмс это заметил. И только родной папуля…

Мелехов поднялся и прошел к дверям. Взявшись за ручку, он остановился.

— Я поговорил с руководством театрального вуза. Тебя прослушают вне конкурса.

— Папуляшечка! — восторженно подскочила с кровати Дина.

— Не перегибай, — насупился Мелехов и вышел из комнаты.

Изображая жертву. Татьяна Уварова

Десять лет назад, Германия, поместье Штольцев

— Натали, как же меня достали твои истерики! — выкрикивал мужчина на ломаном русском в спину уходящей женщине. — Если бы не дочь…

— Если бы не дочь, меня бы вообще тут не было! — Не дойдя до двери, женщина вдруг остановилась, обернулась и, вытирая слезы, махая руками, завопила: — Посмотри на себя, тебе же никто не нужен! Мы для тебя — трофей, который ты забрал себе, привез сюда и поставил на полку! Ненавижу!

— Истеричка!

— Мне надо было остаться в России, и оба моих ребенка были бы со мной! Если бы не дочь…

За всей этой сценой наблюдала маленькая девочка, которая съежилась и притаилась за креслами, между старинным шкафом из красного дерева и стеной. Притаилась и даже дышать боялась, прикрывая рот рукой, чтобы ни единым шорохом не выдать себя. Она не вышла из своего укромного места, даже когда Штольцы, устав скандалить, ушли.

Девочка сидела в углу долго, пока в комнате не стало совсем темно. Она даже задремала, прислонившись к стене, и открыла глаза, только когда услышала шум. Выглянула из-за кресла и первое, что увидела, — силуэт женщины, висящей в воздухе на фоне окна, освещенный холодным лунным светом. Этот силуэт еще долго будет сниться ей — в ночных кошмарах.

Наши дни, 20 сентября, Санкт-Петербург, по дороге к особняку Шевченко

— Шерлок, нам обязательно ехать к этой Марине Шевченко? — спросил Ватсон и недовольно отвернулся к окну. На улице шел ливень, а машина то и дело попадала колесом в ямы. — Чем же творчество этой художницы так тебя заинтересовало?

— Мой друг! На этот раз не просто картины — целый перформанс! Она собирается провести занятный эксперимент, позволив посетителям делать с ней то, что они хотят. С удовольствием на это посмотрю.

— По-моему, что-то такое уже было, — вздохнул Ватсон. — Помнишь, мы как-то читали статью, что в семидесятых некая Марина Абрамович уже устраивала нечто подобное. Ей тогда раскромсали одежду, раздели, изрезали и вообще чуть не убили. А теперь, когда у всех телефоны, я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь захочет быть снятым на видео и стать объектом осуждения.

— Ну, для чистоты эксперимента всех зрителей попросят сдать телефоны, — ответил Холмс. — Кстати, у художницы есть еще цель. С ней два года как живет младшая сестра Анна. Девушка, урожденная Штольц, всю жизнь прожила в Германии, пока были живы ее родители. С Мариной Шевченко они сестры по матери. Так вот, в детстве она, по мнению Марины, испытала сильный стресс, когда нашла мать повешенной. И теперь Марина пытается ее реабилитировать. Даже задумала сегодняшний перформанс. Предполагается, что, если Анна побывает